Дядюшка Бунми, который помнил прошлые жизни

Дядюшка Бунми, страдающий острой почечной недостаточностью, возвращается в родную деревню в компании племянника и хромой свояченицы. За ужином к ним подсаживаются призрак его умершей жены и без вести пропавший сын, обернувшийся большой черной обезьяной. Поразмыслив о карме, дядюшка изъявляет желание умереть в пещере, где он родился много реинкарнаций тому назад.

Как и предыдущий фильм Вирасетакуна «Синдромы и столетие» /Sang sattawat/ (2006), "Дядюшка Бунми…" вновь развивает тему кармической симметрии: прошлое и будущее в этих двух картинах есть половинки одного зеркала, отражающие друг-друга в череде бесконечных трансформаций. В "Синдромах…" на две такие половинки распадалась больница – место, где обретают спасение: на старую, где родители работали деревенскими врачами, и хайтековую, где сорок лет спустя трудятся и влюбляются их потомки. "Бунми…" тоже населен двойниками. Сиамская принцесса, чье отражение в хитром озере кажется вечно молодым, отталкивает уличенного в лукавстве кавалера, а спустя столетия мужчина, старый и больной почками, уже не оттолкнет, а обнимет привидение своей жены, которая, к его удивлению, нисколько не постарела.

Картина получила Золотую пальмовую ветвь в Каннах.

Источником вдохновения стала книга буддийского монаха, в которой описывался случай человека, помнящего все свои перерождения.

Некоторые эпизоды стилизованны под классические тайские фильмы и телесериалы.

Скрытые и явные зеркальные мутации в финале принимают форму почти анекдотическую, когда герои раздваиваются уже в реальном времени, находясь в одной комнате. Фирменная невозмутимость Вирасетакуна и впрямь балансирует на грани видеоарта, но за райскими джунглями а-ля Анри Руссо, наивными тиграми и садами с тамариндом прячется сокрушенный человек, потерявший многое, так что объятие с призраком любви и есть момент истины. Безмятежная симметрия оборачивается у тайца драмой не в чеховско-шекспировском, а скорее платоническом смысле слова: пещера, где умирает Бунми – это платонова пещера, где вместо идеальных форм проецируются бесконечные реинкарнации, а мы – лишь их тени. В "Синдромах…" иллюзию проекций-теней и сопутствующих им страданий вытягивала больничная вентиляционная труба. В "Бунми…" спасение дарует кинокамера – тоже, в некотором смысле, платонова пещера, но проецирующая иллюзии обратно: прошлое она умеет делать настоящим, мертвое – живым, а сверхъестественное – объективным.