Рецензия на фильм «В движении»

Этого поворота следовало ожидать: краткий, но разрушительный период буйства почуявших свободу недоучек подходит к концу, генерация телепузиков взрослеет, задумывается о душе и начинает смекать, что не фишкой единой жив человек. Т.е. круг рано или поздно замкнется, чтобы после паузы начался новый виток поколенческих споров. "В движении" – клиническая картина похмельного синдрома: la dolce vita, заполнившая жизнь так называемой элиты, а заодно теле- и киноэкраны бессмысленными ужимками и прыжками, принесла опустошенность. Впрочем, ничто не ново под луной – об этом в свое время сделал свою "Сладкую жизнь" Феллини.

На всех афишах картины лицо актера Константина Хабенского смазано: жизнь его героя – коловращение. Пребывающий в безостановочном беге, он остается на месте, как в кошмарном сне. Дебютную картину Янковского-младшего в прессе успели обругать "советской" – потому что она концептуальна, и пристрастен взгляд авторов, и очевидны как их человеческая заинтересованность в своих героях, так и почти автобиографическое знание предмета.

Гурьев у Хабенского – хищник-папарацци. Говорят, талантлив, но это ни в чем не проявлено (наблюдение точное: ни ум, ни талант этой журналистике не нужны, а нужна наглость). Судя по квартирке, успешен. Но его глаз вспыхивает только при виде бабы, любой. И тут же гаснет, потому что ничего нового уже не будет, а будет очередная истерика от жены. Не надо толковать о том, насколько точен портрет тусовочного репортера, это не имеет значения: фильм берет нас на эмоциональном уровне. Он заставляет ощутить порочный круг, откуда нет выхода. Это состояние сильно выписано в сценарии Геннадия Островского и на уровне бредовой клаустрофобии передано в картине.

Впрочем, широкая публика, возможно, захочет увидеть здесь рассказ о шикарной репортерской жизни, продолжение "светских хроник" из глянцевых журналов. Или даже производственную драму в духе Хейли. И тоже будет права: журналистика как безумная гонка за сенсацией, рейтингом и большими деньгами именно такова если не типологически, то психологически и нравственно. В этом смысле фильм Янковского - антипод другой "производственной драмы" 60-х "Журналист" соцреалиста Сергея Герасимова. Та лента тоже хромала по части типологии, но замечательно передавала романтическое представление о человеке, который "сорок суток не спал ради нескольких строчек в газете" и о профессии, которая пользовалась в массах реальным уважением.

Только что в связи с картиной Веры Сторожевой "Небо. Самолет. Девушка" я писал о дилетантизме как родовом признаке "нового кино". Фильм Филиппа Янковского и здесь делает крутой вираж – к профессии. В основу взята плодотворная идея: едва ли не впервые сказать про то, что уже ясно ощущается всеми, – про гибельность нашей новой иерархии ценностей. Приглашен драматург, умеющий и чувствовать, и сочувствовать, он уже доказал это свое атавистическое качество в фильмах "Стрингер" и "Сочинение ко Дню победы". Оператор Сергей Мачильский умеет сделать каждый кадр небанальным, не впадая в "догматические" соблазны потрясти камерой. Молодой режиссер безупречно владеет профессией, что делает картину явлением культуры в прямом смысле слова. Актеры выбраны точно, без единого прокола, они совершенно по Станиславскому проживают свои судьбы, играя эту трагикомедию по-вахтанговски азартно, сочно и вкусно.

Картину называют римейком "Сладкой жизни", но Москва с ее светскими пьянками никак не тянет на полный соблазнов феллиниевский Рим. Созерцатели-хроникеры превратились в хищников, зрелище распада потеряло величественность, и Христос уже не пролетает над вечным городом даже в виде статуи, которой предстоит украсить поместье новорусского олигарха. Охотник за сенсациями Гурьев здесь подобен рыбе пиранье – без смака обгладывает жертву (в фильме будет на этот счет отдельный кадр-цитата) и спешит к новым победам, уже отчаявшись когда-нибудь утолить тоску. Финал безнадежен, но элегичен, как в "Рабе любви": вагон, провожаемый нежным девичьим взором, уносит героя нашего времени в никуда.

И ясно, что подрастающей чистоты, которую предстоит совратить, хватит на всю его до тошноты "сладкую жизнь".