Полосатый рейс

Это нагромождение складских контейнеров, окружающее огромный резервуар с водой в заброшенном аэропорту в городе Тайджун (центральный Тайвань) члены съемочной группы прозвали Тайджунглями. Тут жарко, влажно, и здесь их дом. За окном май 2011 года. На стене какой-то остряк ставит отметки под надписью «Дни в цистерне» – совсем как в тюремной камере. Однако это не значит, что на съемках царит атмосфера исправительного заведения – напротив, все страшно горды собой. Один из киношников на бегу сообщает, что они фактически «за месяц с нуля построили студию». Вокруг резервуара громоздятся колоссальные ангары с прочими декорациями, а в бывшем терминале расположился продюсерский офис. Размах просто титанический – во всех смыслах этого слова.

И только Энг Ли выглядит усталым. Режиссер одет в черную футболку и голубые джинсы Lee (серьезно!), его волосы растрепаны. Стресс явно сказывается на нем, хотя Энг Ли неизменно учтив и любезен – как на съемках, так и за обедом. Он оседлал тигра – не в буквальном смысле, хотя по съемочной площадке действительно рыщут четыре полосатых зверя, – а в плане масштабности и амбициозности его двенадцатого фильма, снятого по удостоенному Букеровской премии роману Янна Мартеля «Жизнь Пи». Действие по большей части происходит в спасательной шлюпке посреди океана, где вынуждены сосуществовать потерпевшие кораблекрушение мальчик и огромная кошка. Прежде чем вернуться к Ли, который присматривался к роману с момента его выхода в свет, эта история озадачила не одного режиссера (М. Найт Шьямалан, Альфонсо Куарон и Жан-Пьер Жене). По своей сути это книга о вере, и именно вера нужна была тому, кто решился снять по ней фильм. Парадоксальная смесь глубоко личного и эпического, сочетание поставленных во главу угла вопросов и веры и выживания с водным экшном и укрощением диких животных и делают все предприятие крайне рискованным. Одним словом, «Крадущийся тигр, затаившиеся беды».

Словно этого мало, Ли еще и снимает в 3D, что означает дополнительные трудности как технического, так и драматургического плана. «Это не обычный фильм. Это нечто особенное, – говорит Ли. – Мы – первопроходцы в создании этого языка. Он только начинает развиваться. С этим связана масса трудностей, и порой ты застреваешь часов на шесть и просто не знаешь, что происходит. У меня тут случались такие ночи, каких в жизни не было. Четырнадцать часов работы, а в результате ни единого снятого кадра. Это дико раздражает. Приходится решать логические проблемы, технические проблемы. Придумывать какие-то способы. Но ведь если уже все налажено, это значит, что ты уже не первый на этом пути, так что радость первооткрывателя смягчает раздражение».

До этого Ли никогда не делал даже раскадровки, а здесь целый год у него ушел только на цифровую превизуализацию всего фильма. Само собой, во время съемок далеко не все пошло по плану. «Все происходящее напоминает мне съемки «Крадущегося тигра…». Снимаешь, пока руки не отвалятся, а потом все равно начинаешь прорабатывать следующий кадр. Мы просто продолжаем упорно работать. Но когда что-то получается, это очень волнующе. Самые настоящие партизанские съемки, только с большим бюджетом».

На водных просторах Сурадж Шарма под порывами дождя и ветра пытается опустить тент своей спасательной шлюпки. В образе доведенного до отчаяния мореплавателя, которому все приходится делать своими руками, обнаженный по пояс жилистый семнадцатилетний индиец абсолютно убедителен. Впечатления не портит даже висящая над ним камера. У Спенсера Трэйси была привычка делать на некоторых страницах сценария пометку «NAR», что расшифровывалось как «No acting required» – «Актерской игры не требует» (то же самое, кстати, делает и Энтони Хопкинс). Это как раз такая сцена. Происходящее не выглядит спектаклем, это реальная борьба за выживание. Огромный резервуар, вода в котором мгновение назад была абсолютно спокойна, словно вскипает от рукотворных волн и чудесным образом превращается в океан. Потрясающее зрелище.

В темном складском контейнере, из которого за всем этим действом наблюдают Ли и его команда, царит тихая суета. Режиссер смотрит в мониторы, потом встает и что-то говорит своему первому ассистенту. Тот передает его слова по рации.

«Энг спрашивает, нет ли у нас ветродува помощнее?» Выясняется, что нет, но можно добавить мощности на имеющейся машине. Ли берет рацию, чтобы переговорить с Шармой, который по-прежнему находится в шлюпке.

«Сурадж, ты как, не устал? А то следующий кадр будет потруднее».

«Да нет, все в порядке».

«Хорошо».

«Сурадж молодец, – говорит Ли. – Нужно – значит, сделает. Никаких проблем с мотивацией. Он только что закончил школу и раньше никогда профессионально не играл». За этой новизной и невинностью кроется сила, в которой Ли черпает свое вдохновение. «Смотришь на него и физически ощущаешь его энергию, нечто чистое и свежее. Все вокруг могут быть вымотаны, но этот парень – настоящий духовный лидер. На протяжении трех месяцев он находится в центре каждого кадра. Во время обеденного перерыва он тренируется, чтобы сбросить вес, бегает часами. Парень выкладывается по полной. Каждый дубль получается свежим. Повезло нам с ним. Работа с Сураджем – отличное средство поднятия боевого духа».

Живущий в Дели Сурадж опередил в кастинге на роль Писцина Молитора «Пи» Пателя 2999 других молодых талантов, прибывших на пробы. Он никогда раньше не играл. На кастинг Сурадж пришел за компанию с младшим братом, которому захотелось попробоваться. «А мне тогда банально хотелось есть», – рассказывает он. Пока он ожидал брата, директор по кастингу предложил попробоваться ему самому. «Ну я и подумал: »А что, все равно я ничем не занят«». После пяти проб ему позвонили. «Это было как во сне».

Роль Пи – самая что ни на есть главная в фильме. Бóльшая часть книги посвящена описанию приключений юноши, оказавшегося в открытом море в спасательной шлюпке вместе с двухсоткилограммовым бенгальским тигром по кличке Ричард Паркер. Эта роль требует обаяния, умения передавать глубокие чувства и физической выносливости. Вдобавок ко всему, Шарма не умел плавать. Более того, он даже не мог задержать дыхание под водой дольше, чем на несколько секунд. «Когда мне в первый раз пришлось задерживать дыхание, мне показалось, что я не дышал целую вечность. Но когда я выскочил на поверхность, оказалось, что прошло всего пятнадцать секунд. Это было просто жалко!» – смеется актер. Он начал тренироваться, и к концу съемок «мой рекорд был 2 минуты 52 секунды. Это уже довольно круто».

Еще одна трудность заключалась в необходимости работать с животными. Он часами наблюдал за тиграми, снимавшимися в роли Паркера. «У нас было четыре тигра, потому что у них были совершенно разные характеры, – рассказывает Шарма, которому ни разу не пришлось оставаться в шлюпке наедине со зверем (не то чтобы вы сможете это заметить). – Я часами смотрел, как они репетируют на шлюпке, потому что во время съемок необходимо было представлять себе, что тигр рядом со мной». Фильм, к счастью, обходится без крупных планов общения юноши с зубастыми коллегами по актерскому цеху, однако и штормов в искусственном океане вполне хватило бы, чтобы привести в ужас кого угодно. Но Шарма обращает все в шутку: «Мне эти волны по ночам снились. Ребята прибавят мощности, а я прыгну в бак и знай себе купаюсь. Снимать сцены в волнах было одно удовольствие. Очень насыщенное переживание».

Для того чтобы помочь Шарме и проконсультировать членов съемочной группы по другим вопросам, касающимся мореплавания и выживания экипажа, на съемки пригласили человека, для которого одиночество посреди океана было не в новинку. Стивен Каллахан 76 дней провел на плоту в Атлантическом океане, о чем рассказал в своей книге «Adrift» («По воле волн»). Мы болтаем с ним на съемочной площадке, пока он возится с плотом, который снимали в фильме, одновременно вспоминая события, глубоко его потрясшие и в то же время полные будничной рутины. «Это как обычная жизнь, только на стероидах. Взлеты очень, очень высоки. Падения очень, очень болезненны, – рассказывает Каллахан. – Каждая прожитая минута значит, что спасение на минуту ближе… Нужно радоваться маленьким успехам. Есть большая цель, но о ней не думаешь, а ставишь перед собой маленькие задачи, которые способен решить. Так проходит день за днем, и ты надеешься, что каждый из них приближает тебя к спасению».

Позже мы говорим Шарме, что это очень похоже на процесс съемок. «В самую точку! – отвечает он. – Это была довольно безумная ситуация. Я ощущал, что, пока Пи плывет по океану, у съемочной группы параллельно как бы происходит свое собственное путешествие. К концу у многих из нас уже начала всерьез ехать крыша».

«Это крайне сложный фильм, и каждый увидит в нем что-то свое, – добавляет Сурадж. – Реакции будут самыми разнообразными. Хотя фильм и крупнобюджетный, я считаю, что он очень эстетский. Надеюсь, он заставит людей глубоко задуматься».

Слышали этот грохот? Это отдел маркетинга Fox в полном составе дружно упал в обморок. ЭСТЕТСКИЙ? Ну, в конце концов, фильм все-таки ставит Ли. А у него талант делать хиты из неперспективного материала. Вспомните хотя бы «Крадущегося тигра, затаившегося дракона» или «Горбатую гору», которая принесла ему «Оскара» за лучшую режиссерскую работу. Кто, если не он, способен перенести на экран это странное сочетание зрелищности и интеллектуальности? Вспомните Хита Леджера и Джейка Джилленхолла в глуши или смерть на обочине в «Ледяном ветре». Почти во всех его фильмах есть это замечательное ощущение сопричастности.

«Я так живу, – говорит Ли. – Хотя персонажи и выдуманные, важнее них в данный конкретный момент в моей жизни нет ничего. На мой взгляд, это отличительная черта кинематографа, причем без разницы, снимаешь ли ты фильм или смотришь его. Однако осмыслить это ощущение очень трудно. В какой-то степени мне бы хотелось, чтобы оно оставалось моей тайной. Его очень трудно описать словами».

Еще одной загадкой остается то, как зрители отреагируют на хитроумное изменение повествовательной манеры романа, которое было перенесено в фильм. Рассказанная история – это не просто захватывающая повесть о выживании, но и размышление о том, какую жизнь мы выбираем для себя. О подробностях умолчим, но Ли откровенно рассказывает о том, что привлекло его. «Вот как я это вижу: жизнь сама по себе лишена какого бы то ни было смысла. Однако в истории смысл имеется. И только делясь своей историей с другими, можно найти смысл жизни, мудрость, наполнить жизнь каким-то содержанием. И именно за этим, мне кажется, нам нужна история – чтобы обобщить веру, понять, какую именно мудрость, какой смысл мы хотим найти в своей жизни». Вам остается только увидеть это своими глазами.

«Жизнь Пи» выйдет в прокат 1 января.

ПИ-САТЕЛЬ

Янн Мартель об энг-кранизации своего романа

Какова была ваша первая реакция, когда вам позвонили по поводу фильма?
«Да они с ума сошли». Считалось, что роман не поддается экранизации, причем не только по техническим причинам, но и потому, что он очень странный. Это роман о зоопарках и о религии, а обычный светский читатель (что в Лондоне, что в Монреале) не любит ни того, ни другого. Так что меня удивило, что кто-то захотел взяться за эту книгу.

Говорят, что работать с детьми и животными невозможно, а вы к ним еще и Бога добавили…
Точно. Когда в фильме, рассчитанном на широкую зрительскую аудиторию, серьезно относятся к религии, это крайне странно. Интересно будет посмотреть, как люди на Западе воспримут этот открыто религиозный фильм, лишенный всякого цинизма. А «Жизнь Пи» – именно такой фильм. Энг следует оригиналу не только в сюжете, он сохраняет все основные элементы романа, одним из которых является религия.

В общественной жизни религия часто отождествляется с понятием собственной праведности, с уверенностью в своей правоте…
Опять-таки верно, однако такие взгляды – это пародия на религию. Слово «ислам» вообще-то означает «покорность». Если ты истинно, должным образом религиозен, то ты покоряешься, смиряешься – с тем, что не можешь понять всего. И когда ты отпускаешь себя, это живительное освобождение. Для меня уж точно было так. И да, вы правы, у многих просто застревает в глотке, например, любое упоминание об Иисусе.

Что вы почувствовали, когда наконец увидели фильм?
Ну, это было странное ощущение… В визуальном смысле это было довольно ошеломительно. Особенно 3D. Сцена кораблекрушения просто исключительна. Этот фильм можно было снять только в наши дни: только теперь современные технологии достигли уровня, позволяющего передать замысел Энга Ли. Фильмы Энга очень живописны, он умеет создавать яркие сцены, так что при виде тигра в спасательной шлюпке просто дух захватывает. И у него все очень правдоподобно – нет ощущения, что это какая-то сцена из видеоигры. Ощущение странное, фантастическое, потрясающее.

А вы не думали над тем, чтобы самому написать сценарий?
Нет. Когда я узнал, что снимать будет великий режиссер, я тихо отошел в сторонку и не вмешивался в его работу. Мне бы не понравилось, если бы кто-то стал указывать мне, как писать мою книгу; думаю, Энг Ли тоже не пришел бы в восторг, возьмись я ему советовать, как снимать его фильм.