Рецензия на фильм «Умри, но не сейчас»

Бонд есть, а драйва нету. Сходить не возбраняется никому, примерно как промычать: "Спокойно, товарищи, все по местам… Врагу не сдается наш гордый "Варяг", - исключительно потому что мотивчик совпал с ритмом шагов к метро, обгоняющим других прохожих. Бондиана действительно всех обгоняет по укорененности в истории кино и массовом сознании плюс по контекстуальности - каждый плевок в ней падает в дорогостоящий рекламный щит ("Астон-Мартин", "Мартини", Манни-Пенни, "Бонд. Джеймс Бонд", телефоны "Нокиа", бритвы "Филис-шейф", запрет на название "Голдмембера", будто оно имеет отношение к "Голдфингеру", не дай бог Бонд возьмет в руки книгу - не дай бог это будет Б.Акунин).

Все, что связано со спасителем человечества приятной внешности, для которого все, что движется - повод либо стрелять, либо трахаться, и на котором смокинг с бабочкой сидит не хуже, чем семейные трусы - это такое родное и любимое, что спустя сорок лет и в двадцатый раз все равно спешишь с ним увидеться. Чем-нибудь да порадует, а если не порадует, то хотя бы поприсутствует.

Однако "Умри, но не сейчас" Ли Тамахори действительно не радует ничем. Разрекламированная Холли Берри вульгарна донельзя - до Муси Виноградовой из отечественного фильма "Из жизни отдыхающих", на которую очень похожа. Но Муся Виноградова специально сатирически изображала там стреляющую глазами стареющую кокетку на зимней сочинской набережной. Холли Берри на набережной Варадеро вроде бы молода, а глазами стреляет так же, при том что фигурой пошла далеко не в Урсулу Андресс, по примеру которой выходит из волн, как в первой серии Бондианы. Условно-досрочно можно отметить на все полтора часа две вещи: когда в первом кадре Бонд-серфингист с помощниками устраивает фигурное катание на цунами, что само по себе - хорошая идея (фигурное катание на лыжах из ранних Бондиан со временем стало олимпийским видом спорта), а также инкрустированную рожу врага восточного типа (при нынешней моде на пирсинг теперь можно ждать всплеска на бриллианты). Больше совсем ничего не поражает воображение.

Правда, юбилейный Бонд сделан не для того, чтобы поражать воображение, а как бы именно в знак почета. Его обязательной программой стала перекличка с каждой из предыдущих девятнадцати серий хотя бы в виде намека. Холли Берри неслучайно выходит из волн по-старому, как неслучайно главный злодей спускается на Пикадилли на парашюте с рисунком британского флага. Это тоже по-старому, и дуэль с главным злодеем в спортзале тоже уже была, сменился только вид спорта: в "Умри, но не сейчас" фехтуют, в "Голдфингере" был крокет. Однако что радостного в таком дайджесте, если давно известен полный текст? Мало того, на почве как бы старых девятнадцати "полных текстов" давно возникают действительно новые вариации вне рамок Бондианы - от "Людей в черном" до "ХХХ – три икса" плюс все экранизации компьютерных игр. В них при тех же стандартах (секс-золото-наган) эффектов уже побольше, а остроты еще не приелись. Поэтому на сей раз, хочешь не хочешь, приходится осмыслять именно и только радость от самого факта присутствия юбилейного Бонда.

На это британский консерватизм достаточно богат. "Умри, но не сейчас" - фильм не про агента 007, а про Пирса Броснана, исполняющего роль этого агента. Броснан давно известен как "не орел" - мужик хороший, но подбородок неквадратный. В жизни у него большие дети от первой покойной жены, грудные младенцы от молодой подруги, дом, хозяйство, полтинник близится, и вот опять "вызывают" изображать бронетанковые бои в лесах Северной Кореи. Слава богу, не надо никуда прыгать - компьютер вклеит тебя в любую драку на бампере разогнавшейся амфибии - но ехать все равно надо. Не хочется безумно. Когда Бонд в молодежной курточке общается с корейцами, когда потом в деловом костюме торчит из толпы лондонских журналистов, когда как бы бодро вливается в ряды исландского бомонда под маской "светскости", самому Броснану явно не по себе. Глаза напряженные, фразы демонстративные, и не хочется ему общаться. Не видеть бы этих людей, не то что спасать от очередного маньяка.

"Надоело!!!" - кричит вся его психофизика. - "Не перегибайте палку!!!". Однако перегибают, и тяжелее всего общение с напрашивающимися на "близость" сослуживцами и любовницами. Ох, напрасно впервые в Бондиане ему дали заняться сексом прямо в кадре. Что с "Джинкс", что с "Мирандой Фрост" Броснан изображает положенные телодвижения, как бы постоянно спрашивая себя: "Господи, что я делаю в этой постели? Куда плечи девать, куда руки? У меня же дети, семья"… Так же во всех нелепых скафандрах и смокингах, погонях и поединках его единственная задача - отработать с минимальными затратами. Надо бежать за самолетом - так и быть, побегу, надо таскать на руках эту дохлую корову - ну, допустим, потаскаю, но чтобы никаких лишних усилий, ни единого доброго слова, ничего личного. Два момента на все кино, когда Бонд адекватен - это в корейской тюрьме и на кубинском побережье. В тюрьме он сидит заросший, один, и никто его целых полгода не беспокоит, и по Гаване в гавайской рубашке он бродит один хоть некоторое время, и это хорошо. Тепло, свободно, любопытно.

Сначала "Умри, но не сейчас" еще что-то скрывало - быстро сменили друг друга Корея, Гонконг, Куба и Англия, - а с широкомасштабной Исландии начинается полное саморазоблачение. Тут уж только и остается видеть и понимать, что Броснан - очень замкнутый, застенчивый, чуть заторможенный стареющий мужик, склонный к уюту и покою, ленивый сибарит, давно расставшийся с иллюзиями. В одиночку давно ничего нельзя, даже работать нельзя, не то что побеждать. Быть в одиночку можно только дома, за трехметровым забором с колючей проволокой, и весь сюжет юбилейной бондианы складывается в один конкретный выдох: "Хочу домой". Это сюжет про артиста, который как раз не будет сопротивляться врагам-продюсерам, втравившим его в очередные ненавистные приключения, он ничему не будет сопротивляться, поскольку имеет в виду свою выгоду, вполне соизмеримую с неприятностями. Он даже дальше подпишется на Бондиану, поскольку слава и деньги, конечно, окупят необходимость постоянно сдерживать приступы растущей ненависти к "внешнему миру". Но на артиста как сядешь, так и слезешь, он покивает, а сделает все по-своему, он скрытен и не намерен хоть с кем-то чем-то делиться, а потом все равно приедет к себе домой и протянет длинные ноги к тапочкам. Когда-то "Великолепный" показывал этот сюжет как шутку, Броснан осуществил его наяву.

Текст: Екатерина Тарханова