В тихом омуте человечности: рецензия на фильм «Суперзвезда»

Брюно Дюмон вернулся в основную программу Каннского кинофестиваля – если метал-мюзикл о детстве Жанны д’Арк казался слишком эксцентричным даже для тех, кто однажды с распростертыми объятиями принял его «В тихом омуте», то картину с максимально громким названием «France», да еще и с Леей Сейду в главной роли, отборщики пропустить не могли.

За последние годы могло сложиться впечатление, что ни один рассказ о каждом новом фильме Дюмона не может обойтись без упоминания о том, что в фильмографии француза тяжелые трансгрессивные драмы сменились абсурдистскими комедиями. Замечание вроде и справедливое, но драмы закончились 7 лет, 3 фильма и 2 мини-сериала назад. Не то чтобы с «Францией» – или, как ее локализовали для российского проката, «Суперзвездой» – положение как-то меняется: это все еще комедия, просто идиотический гиньоль происходит уровнем ниже, будто под толщей воды.

Леа Сейду в роли Франс на кадре из фильма «Суперзвезда»

Лея Сейду играет самую популярную журналистку Франции, ее так и зовут – Франс, она хороша в любом амплуа: и на гражданской войне в африканской глубинке, и в студии на политических дебатах. Только вот фамилия у нее de Meurs, что переводится как «умирать», но никто этого будто бы не замечает. Франция любит ее, а она, кажется, не любит уже никого и ничего: нервные срывы следуют один за другим, проблемы образуют подобие снежного кома, конца и края этому не видно.

Звучит как идеальная завязка для картины о том, как телевизионный глянец разлагает не только зрителей-потребителей, но и авторов-создателей, но догадка не подтверждается. Впрочем, нужный настрой можно поймать с самого начала – на пресс-конференции Эмманюэля Макрона (как настоящий, 1 в 1) на максимально невнятно-оскорбительный вопрос звучит такой же невразумительный ответ, на фоне которого между героинями происходит обмен гримасами и жестами чуть ли не в духе «Голого пистолета». Что бы дальше ни происходило на экране, как бы режиссер в интервью ни божился, что все это всерьез, драма умирает ровно на этом месте.

Леа Сейду в роли Франс на кадре из фильма «Суперзвезда»

Поразительно, как умирающая телеиндустрия в последние годы начинает изо всех сил саморефлексировать – «Утреннее шоу», «Самый громкий голос», «Шучу». «Суперзвезду» при большом желании можно поставить рядом, но занимать отведенное место она будет разве что левым мизинцем. Дюмону абсолютно безразлично, что происходит в вечернем прайм-тайме, измываться над авторским кино ему гораздо интереснее. Как бы ни были затерты слишком частым использованием приставки пост- и мета-, здесь им самое место. Проявив дружелюбие к зрителю в первые минуты, весь оставшийся хронометраж автор пытается сохранять каменное лицо, будто бы от нечего делать нажимая на кнопки «сатира на масс-медиа», «кризис среднего возраста», «мигрантский вопрос».

Когда «Умирающую Францию» спрашивают о политических взглядах – правая она или левая, – полученный ответ «никакая» мгновенно провоцирует вопрошающих переключиться на экран смартфона. Этот жест будто бы характеризует и отношение автора к формальным вопросам и особенностям зрительского восприятия. Оказавшись в безвоздушном зазоре между политической сатирой, драмой и постироничной комедией, сложно избежать соблазна бросить эту затянувшуюся провокацию и переключиться на что-нибудь другое.

Леа Сейду в роли Франс на кадре из фильма «Суперзвезда»

Но ведь Дюмон никогда не был особо благодушен, напротив, достаточно вспомнить «Человечность» или «29 пальм»: насилие над зрителем тогда было гораздо более явным. Сейчас ему на смену пришла насмешка, да и та не то чтобы выдержана – в конце концов рассказчик начинает заливисто хохотать над собственной шуткой: расценивать сцену избиения велосипеда как-то иначе решительно невозможно. Вместо сельских просторов – мешанина из парижских улочек, тесных телестудий и швейцарских санаториев. Вместо деревенских дурачков – неземной красоты Лея Сейду.

Но сердцевина та же, хотя если раньше критики с удовольствием находили в дюмоновских безднах рассуждения о Боге, людской порочности и тщете существования, то теперь на том же месте зияющая пустота, разве что чей-то хохот раскатывается вдалеке. Секретный ингредиент – невероятная усталость. Под пластом двухчасовой утомительной комедии задыхающейся рыбиной бьется мизантропия похлеще той, что из раза в раз транслирует какой-нибудь Михаэль Ханеке. Франция не знает, зачем живет, а потому вместо «да здравствует!» то и дело слышится «сдохни уже поскорее». Но умирать пока никто не собирается.