Железная хватка

31 августа 2010 года некая девушка выложила на YouTube видеоролик. Вместо фальшивой перепевки Lady Gaga – «Poker Face» или произносимой во мраке спальни речи об однокласснике, который не замечает героиню, зрителей ждало нечто жуткое: на видео девица в ярко-красной толстовке с капюшоном одного за другим достает из черной коробки семерых скулящих щенят и буднично бросает их в бурлящую реку. На четвертом она кричит: «Уи-и-и…» В ответ на это тошнотворное зрелище на shootfortheedit.com, сайте Майкла Бэя (где обычно появляются опровержения порожденных фанатами слухов, рекламные ролики компании Victoria's Secret и фотографии Бэя, тычущего пальцем в закат), появилось объявление следующего содержания:

«Майкл Бэй сообщил мне, что он предлагает 50 тысяч долларов за информацию, которая приведет к аресту и последующему судебному преследованию женщины в красной толстовке и человека, снявшего это зверство на видео».

Бэй отозвал предложение, когда объявилась некая (неназванная) боснийская девушка. Однако это искреннее и щедрое предложение демонстрирует, что упрямый режиссер одного «Армагеддона» /Armageddon/ (1998), двух «Плохих парней» /Bad Boys II/ (2003) и уже почти трех «Трансформеров» /Transformers: Dark of the Moon/ (2011), на самом деле добросердечный человек; еще в юности Бэй пожертвовал деньги, подаренные ему на бар-мицву, приюту для животных. Если говорить о вечном делении людей на собачников и кошатников, он, конечно, собачник. Его любимая порода – английский мастиф, в настоящее время он держит двух таких собак: Грэйс, названную в честь героини Лив Тайлер в «Армагеддоне», и Боункрашера, названного в честь любимого десептикона Бэя.

«Одна моя подружка как-то подарила мне мастифа на день рождения, – вспоминает Бэй, – и он вымахал в здоровенного пса. Я вынужден был купить новую машину. Потом – новый фургон. Я не сразу понял, что эта крошка вырастет и будет весить 95 кило. Просто очаровательная порода. Они очень прямодушные и милые существа».

Если бы собаки могли разговаривать, что бы Грэйс и Боункрашер – для друзей Боунз – сказали о своем хозяине?

«Они бы сказали: если ты рождаешься собакой, лучше всего иметь такого хозяина, как Майкл Бэй. Им в этой жизни повезло – понимаете, о чем я?»

В данный момент жизнь самого Бэя полностью посвящена третьим «Трансформерам». Съемки завершились в ноябре, уже который месяц он монтирует фильм. Разослав более 90 процентов отснятых материалов по компаниям, занимающимся спецэффектами (Digital Domain, ILM), он весь день проводит видеоконференции со специалистами по компьютерной графике и работает со своими монтажерами. Вечером вместо того, чтобы, развалившись на диване, смотреть «Самых жирных копов Америки», он сидит за монтажным пультом Avid, установленным прямо у него дома, чтобы «иметь круглосуточный доступ к фильму». Он – редкий случай, когда Майкл Бэй что-то преуменьшает, – «порядком вымотался».

«Я кинулся в это кино, как в омут с головой, – признается он. – На втором фильме мы несколько отстали от графика. Но здесь сюжет очень бодрый. Самое тяжелое – вырезать сцены, которые тебе нравятся, ради того, чтобы сохранялся темп повествования. Как будто собственных детей режешь».

По словам Бэя, он «крайне удивлен» тем, что снова делает фильм про трансформеров. Когда корреспонденты EMPIRE встречались с Бэем в последний раз, он горел желанием снимать «малобюджетный» фильм «Pain & Gain», детектив а-ля «Криминальное чтиво» /Pulp Fiction/ (1994) по мотивам статьи в Miami Herald о банде культуристов. Все изменила поездка в Вегас, где Бэй вместе с боссами студии Paramount отметил успех вторых «Трансформеров», заработавших в США 400 миллионов долларов.

«Я уже принял бокал-другой мартини и говорил про свой малобюджетник, когда президент Paramount сказал: »Об этом я и хотел с тобой побеседовать. Если у нас не будет крупного проекта, меня уволят на..й «. Тогда экономика была еще на самом спаде. А производство фильмов вроде »Трансформеров« создает сразу две тысячи рабочих мест. Я сказал: ладно, если только я соображу, как мне привести себя в творческое возбуждение…»

Вспомним, что американские критики писали в 2009 году о «Мести падших…» /Transformers: Revenge of the Fallen/ (2009), – и станет ясно, почему Бэй не сразу загорелся энтузиазмом. «Гора блестящего мусора», – постановил The Wall Street Journal. «Галактически тупое кино… не просто плохое, а просто новый сорт чудовищности», – плевался Rolling Stone. Известнейший критик Роджер Иберт писал: «Кошмарный и невыносимо длинный фильм… Если вы хотите сэкономить на билете, пойдите на кухню, включите запись мужского хора, исполняющего какие-нибудь адские завывания, попросите ребенка постучать ложкой по кастрюлям. Закройте глаза и включите воображение». Прибавьте сюда три «Золотых малины» («Худший фильм», «Худший режиссер», «Худший сценарий»). Не являются ли третьи «Трансформеры» своего рода замаскированной попыткой режиссера оправдаться?

«Видимо, уже никто не помнит, что первый фильм тоже разнесли в пух и прах, – говорит продюсер Лоренцо ди Бонавентура. – Он был не так уж плох, но разнос нам устроили капитальный. Критики не поняли очень простую вещь: зритель любит, когда его развлекают. Они набросились на нас, как стая волков».

Майкл Бэй в приступе редкой, достойной восхищения голливудской откровенности сразу признает: хотя «Месть падших» развлекла зрителя и обрела кое-каких поклонников (836 миллионов долларов в мировом прокате), без лажи не обошлось. Взять, например, яички Девастатора, похожие на груши для сноса зданий («Мы допустили кое-какие ошибки») и сюжет вообще («Не надо нам было ударяться в мистику. Сейчас я оглядываюсь назад и вижу, что мы нагородили какой-то чуши. Слишком много неувязок – ну, или того, что выглядит как неувязки»).

«С этим фильмом нас прокинули, – озвучивает Бэй главный аргумент защиты. – Забастовка сценаристов перекрыла нам кислород. Это было ужасно – снимать кино, когда на сценарий у тебя три недели. Я месяцами готовился к съемкам, имея на руках четырнадцатистраничное описание, о чем вообще будет фильм. Так кино не снимается – понимаете, о чем я?»

Бэй часто произносит «понимаете, о чем я?» (17 раз за полчаса). Бросается в глаза, что он предпочитает общение скоростное и ясное – как и его фильмы. Не менее страстно он подчеркивает, что усвоил уроки второй картины. Когда Бэй работал со сценаристом Эреном Кругером (он пришел на смену Роберто Орси и Алексу Куртцману), они даже составили список заповедей, которым должны были следовать третьи «Трансформеры».

1. Никаких пустынь.

2. Никакого «дебильного» юмора. («Мы хотели снять куда более серьезное, более взрослое кино».)

3. Когда роботы умирают, они умирают не понарошку, и мы намерены это показать.

4. Мы не воскрешаем людей.

5. Участие роботов должно быть более весомым. («Во втором фильме их не хватало. Здесь у роботов более сильная предыстория, больше пафоса».)

За пафос отвечает главным образом культовый трансформер Сентинел Прайм, который для своего однофамильца Оптимуса – своего рода Робо-Морган Фримен. «Он ему нечто вроде старшего брата или наставника, и его появление становится сильным эмоциональным переживанием для Оптимуса», – поясняет ди Бонавентура. Десептиконов будет представлять «Феррари», именуемый Дредбоксом – компания Ferrari должна одобрить голос, но Бэй уверяет, что это не будет стереотипный персонаж в стиле «итальянский пошляк», – а также новые бойцы, которые присоединятся к Старскриму, Шокуэйву и прочим. «Один из них просто охренительно огромный, – восхищается ди Бонавентура. – Такая махина типа боже-что-это-было?..»

«Трансформеры», конечно, о роботах, но и не только: вдобавок они освещают этапы взросления Сэма Уитвики (Шайа ЛаБаф) – первая машина, первая девушка, первая лекция в университете и, на сей раз, первая работа, к тому же с головной болью в виде недружелюбного босса (Джон Малкович). По всей видимости, самой большой переменой в жизни Сэма станет новая подружка Карли, которую играет Рози Хантингтон-Уайтли, английская модель Victoria's Secret. «Мы включаем английскую тему по полной, – говорит Бэй. – Я обожаю ее акцент!» У Хантингтон-Уайтли свой груз на плечах – за право занять место Меган Фокс она сражалась с полутысячей актрис со всего света.

Мы спросил ди Бонавентуру об уходе Фокс. «Это старые новости, – вздыхает продюсер. – Мы хотели бы, чтобы все было по-другому, но… Так получилось. Мы с Майком желаем ей удачи. А вообще – Сэм не сидит на месте, он переехал в другой город и нашел новую работу, так что вполне логично, что у него появилась новая подружка».

Бэй говорит, что «Трансформеры 3» начинаются «типа как шпионский боевик»: там обрисовывается тайный заговор, уходящий корнями в космическую программу 1960-х, где «Аполлон-11» нашел на Луне трансформера. Исторический контекст «придает весомость, которой ждешь в подобных фильмах», добавляет ди Бонавентура. «Речь о государственной тайне, про которую большая часть правительственных чиновников даже не слышала». По словам Бэя, фильм «не оглушает зрителя экшном до третьего акта», когда на сцене появляется военная техника и Чикаго превращается в поле боя. С этого момента «Трансформеры 3» превращаются в «Падение »Черного ястреба«».

«Суть в том, что мы не хотим, чтобы американская армия приходила на помощь, – говорит Бэй. – Есть только маленькая группа наших героев – они тайком проникли в город, и фактически им пи…ц. Но им удается узнать кое-что о слабостях противника, и с этим знанием они могут нанести упреждающий удар».

То, что узнают персонажи, можно резюмировать как научный принцип «Икс-винг против Звезды смерти». Осознав, что на радаре десептиконов незамеченными остаются лишь маленькие предметы, люди надевают костюмы-планеры и, перелетая с небоскреба на небоскреб, бьют врагов туда, где больнее всего – по глазам. Судьба человечества зависит от тайной операции группы белок-летяг.

«Отряд этих парней прыгает с Трамп-тауэр, с высоты 120 этажей, – говорит ди Бонавентура. – Скорость падения – 240 километров в час. Сердце замирает. А в 3D ощущения просто нереальные».

До третьих «Трансформеров» Бэй в любви к 3D замечен не был. «Ридли Скотт как-то сказал: »Мы с Майклом Бэем всегда снимали 3D«. Он имел в виду, что я при любой съемке учитывал задний план, средний план и передний план». Однако перейти на 3D решил сам Бэй, а не студия. Используя систему камер и команду «Аватара» – «Кэмерон сказал, мол, такие режиссеры, как ты, обязаны снимать в 3D, или технология отомрет», – Бэй преодолевал свою боязнь нового формата, изучая его вдоль и поперек. Шестьдесят процентов фильма он снял на 3D-камеры. Крупные планы снимались через анаморфотные объективы и потом конвертировались. Экспериментируя с частотой кадров и быстрой нарезкой, Бэй продвинул 3D-формат еще дальше. «Вы никогда не видели ничего похожего на 3D Майкла», – говорит ди Бонавентура. Когда киносайт IESB назвал 3D Бэя «говном» – в ответ он назвал их «интернет-болванами», – режиссер был уверен в себе настолько, что пригласил представителей сетевого киносообщества (включая EMPIRE Online) и показал им черновые отрывки из фильма. Восторг был всеобщим.

«Обожаю эти слоганы вроде »3D-событие года!«, – глумится Бэй над влюбленностью Голливуда в новый формат. – Они это лепят в каждом фильме. Недавно было кино, где перед началом шла надпись: »Эти сцены снимались не в 3D«. Вы это серьезно? Я думаю, наше 3D отлично подходит к роботам – их габариты, вес, масштаб. Очень впечатляет».

«Привет, я Майкл Бэй, режиссер таких голливудских хитов, как »Трансформеры«, и я требую, чтобы все было ПОТРЯСНЫМ!» – так начинается рекламный клип компании Verizon, в котором Бэй появился в 2007 году, когда на экран вышли первые «Трансформеры». Идея клипа проста: Бэй разгуливает по своему дому и показывает ПОТРЯСНЫЕ штуки: вот ПОТРЯСНАЯ кошка (бенгальский тигр), ПОТРЯСНЫЙ двор (с трансформером и динозавром) и ПОТРЯСНОЕ барбекю (Бэй взрывает гриль, нажав на кнопку). Если вы не видели этот ролик, найдите его на YouTube. Он довольно-таки, э-э, потрясный.

Клип не только демонстрирует доселе невиданную способность Майкла Бэя смеяться над собой, но и наглядно иллюстрирует публичный образ Бэя-режиссера и Бэя-человека. Молва причисляет его к творцам-сволочам. Кому-то он грозил смертью, с кем-то продолжает воевать. Злые языки утверждают, что Бэй безжалостен к съемочным группам, что на площадке орет до посинения («Я кричу иногда, так и площадка ведь немаленькая. Я никому не хамлю, я просто как тренер: »Давайте, снимаем, поехали!«»), что он Король Излишеств и что он тупо взрывает все подряд, – помните, в «Робоцыпе»: «Майкл Бэй представляет: ВЗРЫВЫ!» На самом же деле Бэй шестнадцать лет работает с одной съемочной группой, очень редко задействует второй состав и расписывает бюджет в деталях, чтобы каждый цент был виден на экране.

«В Голливуде очень любят х.. пинать, – любит повторять Бэй. – Народ постоянно бьет баклуши. Так что иногда надо сказать: »Ну-ка, начали съемки«, – и все вдруг преображается. Скажем, мы снимаем лицо героя крупным планом. Тут костюмер говорит: »У него туфли не готовы«. Мы не туфли снимаем. Поехали!»

«Майк – как боксерская груша», – говорит ди Бонавентура о том, как к Бэю относятся критики. Его фирменный, кинетически и визуально насыщенный экшн – «бэйзумие», как прозвали в определенных кругах эту горючую смесь из замедленной съемки, закатов и великолепно снятой техники, – не снискал режиссеру особых лавров. Его обвиняли в чем угодно: что он убивает кино («Ну-ну»), что он Антихрист («Я часто это слышу»), ну а самое ужасное преступление Бэя – это скорострельный монтаж, который, по утверждению оппонентов, распыляет мозги аудитории, превращая ее в стадо баранов.

«Я думаю, люди попросту ленивы, – парирует Бэй. – Неужели никто не заметил, что я замедлил свой темп монтажа? Посмотрите на других режиссеров. У Пола Гринграсса темп просто бешеный. Кто-то сказал, мол, ролик »Трансформеров«, который крутили во время »Супер Боула«, – это безмозглая нарезка, где ничего не разберешь. Шутите? Пятнадцать сцен за полминуты, все прекрасно видно. Я принимаю критику, но только если она по делу. А на такую критику я внимания мало обращаю».

Летом 1980 года 15-летний Майкл Бенджамин Бэй подрабатывал в Egg Company. Его первая работа, как и у Сэма Уитвики, была не ахти – в основном он подшивал документы. Все это не стоило бы упоминания, если не знать, что из Egg Company впоследствии вырос Lucasfilm, а подшивал юный Бэй не что иное, как раскадровки «Искателей потерянного ковчега».

«Я думал, что кино провалится, – вспоминает Бэй. – Потом я его посмотрел и увидел, как мультяшные образы превращаются в настоящий фильм. И понял, кем я хочу стать».

Четверть века спустя Стивен Спилберг вновь появился в его жизни: мэтру так понравился «Остров», что он предложил Бэю снять «Трансформеров». «Когда он мне позвонил, я подумал, что, конечно, промолчу, но идея-то ужасная…» Между тем «ужасная идея» стала значительным этапом карьеры режиссера, и хотя работа эта не из легких, Бэй говорит, что она ему только в радость. Четвертые «Трансформеры» неизбежны («Мы затронули лишь верхушку айсберга», – говорит ди Бонавентура), но вряд ли снимать их будет Бэй.

«Я получил немало приятных комплиментов, – отвечает режиссер, когда мы просим его подвести итоги службы на благо »Трансформеров«. – Джеймс Кэмерон сказал мне: »Майк, эти фильмы не понять, пока ты не посмотришь их вместе с детьми. Они для них – как «Звездные войны». Дети хотят сидеть поближе к экрану, чтобы дотронуться до Бамблби«. Если учесть, что Кэмерон был героем моей юности, это приятный комплимент – понимаете…»

Да, Майкл. Мы понимаем, о чем вы.