Жестокие игры

Премьера ознаменовалась демонстративными уходами из зала. Но режиссеру Майклу Уинтерботтому не привыкать к разногласиям… Ну, иногда все же встречаются. Когда по экрану побежали финальные титры «Убийцы внутри меня», одинокая фигура поднялась со своего места в зале.

«Как вы могли?» – начала она. «Как мог “Санденс”?» Там, вероятно, было что-то еще, но из-за скверной акустики взволнованные жалобы женщины мягко утонули в переполненном людьми зале. Она покидала его, продолжая выкрикивать проклятия, время от времени оборачиваясь, чтобы выразить очередное невнятное негодование. Часть публики свистела ей вслед; другая же, хотя и взирала на учиненное ею представление с неодобрением, похоже, разделяла ее неудовольствие. Сзади послышалось: «Этот фильм никогда не увидит свет в Америке».

Стоящий на сцене Майкл Уинтерботтом больше всего смахивал на кролика, застигнутого светом фар. Это была его мировая премьера на кинофестивале «Санденс 2010», и то, что сначала походило на утыканный звездами, сверкающий нео-нуар, внезапно обернулось чем-то ужасающе мрачным. Но самого Уинтерботтома больше всего удивило не то, что его картина показалась многим шокирующей и даже женоненавистнической, а то, что масса людей вообще не представляла, чего от нее ожидать. В то время как все это насилие, жестокость и садомазохистское безумие, творившееся на экране, можно было отыскать на страницах одноименного романа Джима Томпсона, который находится в свободной продаже еще с момента своего издания в 1952 году. И на самом деле то, каким Уинтерботтом увидел это произведение, сослужило зрителям добрую службу.

Если бы режиссер вздумал придерживаться буквы романа Томпсона, экранизация вышла бы куда более отталкивающей. Уинтерботтому сейчас 49 и, несмотря на ошеломляющую плодовитость – шестнадцать фильмов за 14 лет, – он по-прежнему полон юношеского задора. Это отражается и в его работах; тогда как остальные относятся к инди-кинематографу как к трамплину, открывающему дорогу к студиям, Уинтерботтом предпочитает летать на малых высотах, вне зоны действия радаров, прыгая от проекта к проекту и от жанра к жанру с невероятной скоростью. Как он позже рассказал корреспондентам EMPIRE, принимая их у себя дома, все началось с одного из его британских проектов. Уинтерботтом работал над фильмом о манчестерских гангстерах, который родился под впечатлением от повести американского мастера детективов Дэвида Гудиса, но тут вмешалось провидение. По совету друга Уинтерботтом прочел «Убийцу внутри меня» Томпсона, омерзительную историю о внешне респектабельном, но втайне безумном шерифе, оказавшемся замешанным в попытку шантажа, вылившуюся в убийство.

«Это было совсем не похоже на то, что мы тогда пытались сделать, – рассказывает он. – Потому что у Гудиса мы позаимствовали всего лишь капельку современной британской атмосферы. А когда я прочел “Убийцу внутри меня”, то подумал: “Господи, это же великолепно. Эту книгу можно просто снимать, как драматическое произведение, придерживаясь авторского текста, несмотря на все странности и сценарную неправдоподобность”. Я думаю, это превосходная история, с несколькими по-настоящему мощными персонажами».

Самый мощный из них – Лу Форд, которого играет Кейси Аффлек и чей гнусавый закадровый голос сопровождает весь фильм. Правда, многое из того, что он произносит, не вполне вяжется с происходящим; хотел ли Уинтерботтом сделать Форда «ненадежным рассказчиком», этим обязательным элементом жанра нуар?

«Еще бы, – ухмыляется он. – Это должно было становиться чем дальше, тем очевиднее. Но я не думаю, что вопрос здесь в том, насколько правдиво происходящее на экране. Это просто его личная версия событий, происходивших в его жизни, – и нет никакого способа проверить, как оно было самом деле…»

И вот тут фильм и начинает рыть себе яму. Дело в том, что мы видим всех женщин в жизни Форда только его глазами, и мы видим, как они наслаждаются его жестокостью: он романтизирует собственную брутальность, подавая ее как нечто, способное их увлечь. Уинтерботтом, уже закаленный той полемикой, которую вызвали весьма подробные постельные сцены в его «9 песнях», прекрасно знал, что его могут неверно истолковать, но склонен рассматривать этот аспект метафорически.

«Когда вы смотрите постановку Шекспира, вы же допускаете все те совпадения, в которые никогда бы не поверили в реальности? И чудовищное насилие кажется вам нормальным, потому что вы воспринимаете его как театральное представление, – объясняет он. – Я думаю, с “Убийцей внутри меня” та же история: это вымышленный, параллельный мир. Это не реальность, это лишь версия реальности, но такая, которая заставляет думать о настоящем мире. Тут важно то, что Лу Форд – персонаж настолько в себе запутавшийся и ощущающий себя настолько неадекватно, что когда он взрывается, то больше всего страданий достается от него именно тем, кто пытается быть к нему ближе».

Когда Лу Форд взрывается, он взрывается по-настоящему, и как раз тут разделяется мнение публики об этой картине. Причем все то же самое происходило не только на «Санденс», но и на берлинском кинофестивале – там киноманы штурмовали The Daily Mail, требуя осудить фильм, не просматривая. Еще большие проблемы принесло отсутствие на премьере не только самого Аффлека, но и его напарницы Кейт Хадсон, исполнившей в картине роль респектабельной возлюбленной Форда. Из актрис присутствовала только Джессика Альба, сыгравшая роль проститутки и любовницы Форда, но и ее в финале премьеры не обнаружилось, дав журналистам повод утверждать, что актриса сбежала из кинотеатра еще посреди просмотра. Уинтерботтом говорит, что это неправда.

«Кейт была на съемках, – говорит он, – так что Джессика любезно предложила: “Ладно, давай я приду”. Но на самом деле ей пришлось уйти еще до начала просмотра. Я не уверен, что она вообще появлялась в зале. Хотя потом говорили, что она ушла посреди показа. Но все было совсем не так. А вот что было на самом деле, так это утечка в интернет трейлера со сценами порки Джессики. Так что у нее был такой момент типа “Какого черта это делает в Сети?” – смеется режиссер. – Но к ее уходу с премьеры это не имеет отношения. Просто Джессике понадобилось вернуться к дочери».

Но вот отсутствие главного героя удивляет Уинтерботтома не меньше остальных. Это совсем не тот фильм, где участвовавшие в его создании могут сказать, что картина вышла не такой, как ожидалось, – в свете чего отсутствие на просмотре Аффлека продолжает оставаться загадкой.

«Насколько я помню, Кейси тогда сразу согласился сниматься, – рассказывает Уинтерботтом. – А до этого он целую вечность ничего не делал – по словам агента, “заворачивал все подряд”. Так что, думаю, Кейси разглядел что-то такое в персонаже и материале, отчего ему захотелось работать».

Почему же он не пришел на «Санденс»?

«Я не знаю, – пожимает плечами Уинтерботтом. – Мне бы не хотелось говорить за него, но, полагаю, у Кейси в принципе весьма противоречивое отношение к актерству. Разумеется, в последней паре своих картин он отличился, но с тех пор прошло, кажется, уже больше двух лет, прежде чем он стал сниматься у меня. Из чего явно следует, что не так уж сильно ему хочется играть! И не то чтобы он при этом не получал предложений! Даже сюда заполучить его было сложно. Мы сделали пробы с ним, потом какое-то время побились за бюджет, но, когда пришли деньги, он вдруг начал упираться, типа: “Ой, я занят, я снимаю документалку” (ту самую, про Хоакина Феникса – EMPIRE). Так что нам пришлось все слегка подзадержать. А в первый день съемок он поехал на площадку в Нью-Мехико зачем-то на машине и приехал только в 4:30 утра, то есть всего за три часа до начала съемок. Мы там все чуть с ума не посходили! Уверен, какая-то часть его довольно странно представляет себе актерскую работу».

Что характерно, по ощущениям Уинтерботтома, несмотря на отталкивающую и брутальную жестокость к женщинам в фильме – и у Томпсона все было именно так, – женская часть актерского состава перенесла тяготы довольно легко.

«Сложней всего сцены насилия шли у Кейси, – говорит режиссер. – В эти дни с ним было совсем тяжело, потому что ему приходилось загонять себя в некое пространство, в котором он мог стать Лу Фордом».

Результат шокирует и ошеломляет. Сцена убийства Джойс, где Форд, натянув пару резиновых перчаток, забивает ее до смерти, – сцена не для всех. Не ожидают ли Уинтерботтома проблемы с цензурой? «Вот честно, не знаю, – пожимает он плечами. – С сексом и насилием всегда сложней всего. Я имею в виду, что на съемках мы ориентировались на собственные представления о том, как это все могло происходить. По книге выходило, что эти сцены обязаны были шокировать. Но среди этой шокирующей жестокости было и что-то еще, связанное с идеей любви, которую Лу питает к Джойс, своего рода нежность. Она не может понять, что происходит, но поскольку ее любовь к нему так сильна, она не пытается его остановить.

В процессе монтажа мы оказались перед серьезным выбором. И, честно говоря, я затянул эту сцену не затем, чтобы продемонстрировать, как это все ужасно, а чтобы добавить пространства, подчеркнуть сложность состояния Лу. Это не просто бах-бах-бах-бах и все, она труп. Вам предоставляется время поразмыслить над происходящим в голове Форда. И это сбивает с толку». Но и после этого «Убийца внутри меня» не сбавляет обороты. И пока Лу Форд погружается в пучину безумия, его история оставляет после себя множество вопросов без ответа – не в последнюю очередь, например, почему же полиция не арестовала героя в самом начале.

«Это же некоторым образом фантазия, – ухмыляется Уинтерботтом. – Здесь множество “почему”! Но в этот мир нужно просто поверить; это как, скажем, в Гамлете и Короле Лире – вам приходится соглашаться с тем, что перед вами мир мелодрамы и вещи здесь происходят слегка иначе, чем в жизни. Лично мне картина не кажется такой уж жестокой. Если вспомнить большинство современных фильмов ужасов, то по сравнению с ними он и не особенно кровавый. Думаю, тут все дело в атмосфере картины. Вот почему многим людям она показалась тяжелой».