Рецензия на фильм «Кино про Алексеева»

Николай Васильевич Алексеев доживает свой век в глухой деревне под Тулой, когда внезапно телеграмма вызывает его в столицу – московская радиостанция желает записать о нем передачу, ведь в 60-е Алексеев был известным в широких кругах бардом. Пустившись в воспоминания вместе с героем, зритель окунается в атмосферу оттепели – Алексеев побывал на съемочной площадке Тарковского и в театре «Современник», его приглашали на фестивали и вызывали на допрос в КГБ, известность и любовь шли рука об руку по судьбе Николая Алексеева. Как же так получилось, что в конце жизни он остался один?

Это пару-тройку лет назад Михаила Сегала можно было называть скромным режиссером, рассчитывающим лишь на внимание критиков да конкурсных отборщиков периферийных кинофестивалей. После «Франца + Полины», а тем паче «Рассказов» за Сегалом закрепилась слава крепкого сценариста и постановщика, умеющего одновременно удивлять и держать собственный узнаваемый стиль. Его новые работы становятся ожидаемыми вещами, а слава торопливо бежит впереди премьерных показов.

О «Кино про Алексеева» было сказано немало уже по следам первых демонстраций. Еще бы – первая за десять лет роль в кино Александра Збруева, совершенно невероятной смелости и оригинальности сюжет, небанальная постановка, трогательная, но при этом безотказно срабатывающая ностальгическая нотка – зрители замерли в предвкушении. И полагаем, они не будут разочарованы.

«Кино про Алексеева» очень хочется с чем-то сравнить, приложить к лекалам, провести параллели, но от всех вариантов приходится отмахиваться. Пошлостью кажется сопоставление «Алексеева» с «Форрестом Гампом». Да, в какие-то моменты кажется, что Сегал заиграется в «гамповщину» и начнет вставлять фейковую видеохронику, но нет. Отсылки ко времени совсем не так навязчивы, как может показаться на первый взгляд. Нет в «Алексееве» и глубокого погружения в эпоху, как, скажем, в «Оттепели» Тодоровского – флешбэки носят довольно разрозненный характер и больше похожи на сильно отфильтрованные воспоминания, такие, какие хранятся у всех нас, – поменьше плохого, побольше хорошего. Прошлое, те самые 60-е – в «Алексееве» это радостное время молодости, когда деревья были выше, трава зеленее, а девушки влюблялись в вас за просто так, а не за квартиру и машину.

Как ни странно это звучит, но атмосферно «Алексеев» близок «Загадочной истории Бенджамина Баттона», только в противоположных курсах здесь двигается не возраст героев, а персонаж и его жизнь. Николай Алексеев вроде бы живет правильно, совершает мелкие ошибки, добивается локальных побед. Он в меру талантлив и временами безмерно удачлив. Но каждый раз, когда, казалось бы, Алексеев должен оказаться на волне, судьба делает небольшую корректировку и обижает героя удачей. В этом нет ничего сверхъестественного – жизнь каждому из нас дает множество шансов, которые мы, увы, зачастую распознаем лишь постфактум. Плохо это? Отнюдь. Не всем же хлебать полной ложкой, кому-то нужно быть «обычным человеком», таким, которому всегда есть что вспомнить, но которому нечем вписать себя в историю.

К счастью, картина Сегала – это не просто демонстрация «приемлемости обыденности». Михаил научился давать своим сюжетам повороты, которые концептуально меняют представление о происходящем. Поэтому обязательно дождитесь финала, потому что более жизнеутверждающей концовки для истории обычного человека, поющего песни, разрабатывающего автоматы и имеющего за пазухой пару приемов овладения вниманием приглянувшихся девушек, не придумать. Гениальный финал превращает жизнь на обочине великих событий в главную, ведущую полосу большой человеческой автострады одного отдельно взятого Алексеева. И в момент пуска титров этим Алексеевым уже хочется оказаться.

Бессмысленно говорить о таланте Александра Збруева – его роль уже оценена по достоинству на фестивалях и наверняка еще будет отмечена множеством призов. Его юный «вариант» Алексей Капитонов чуть менее органичен в кадре, но бесконечно обаятелен и многогранен. Нельзя не похвалить Сегала за то, что он не стал гоняться за портретным сходством появившихся в кадре Олега Ефремова, Олега Табакова или Андрея Тарковского – схематичности достаточно ровно для того, чтобы воспринимать действо не документальной зарисовкой, а художественным вымыслом. Вымыслом, дружески хлопающим зрителя по плечу со словами: «Ну что, дружок, а какое кино можно снять про тебя?»