Рецензия на фильм «Наследство»

Трое французов приезжают в Грузию: там их ожидает наследство, фамильный замок где-то в горах. Нанятый тут же, в Тбилиси, переводчик помогает им разобраться с формальностями и соглашается сопровождать французов в горы. В автобусе, кроме них, едет странная троица: дед, внук и гроб. Гроб, как выясняется, предназначен для деда, который собственной смертью должен поставить точку в долгой истории о кровной мести. Воодушевленные такой экзотикой французы собираются заснять процесс чужой смерти на видео.

Молодой франко-грузинский режиссер Гела Баблуани, сын Темура Баблуани, не в первый раз интересуется взаимоотношениями смерти и случайности. Его дебют, получивший кучу фестивальных призов фильм «13» /13 (Tzameti)/ (2005), рассказывал о молодом грузине, живущем во Франции. Однажды, следуя инструкции, предназначенной не ему, герой "13" случайно попал в подпольный притон, где ему пришлось играть в некий извод русской рулетки.

"Наследство", снятое отцом и сыном Баблуани, – своеобразное зеркало "Тринадцати". Герои, молодые французы в Грузии, наблюдают, как с оружием играют другие, но в основе фильма лежит все та же убежденность Баблуани в наличии у смерти своеобразного чувства юмора.

На Санденсе – главном американском фестивале независимого кино – "Наследство" приняли не очень весело: те, кто после "13" ожидали мрачноватой годаровщины, получили цветную пастораль и полное отсутствие саспенса, те, кто надеялись на оптимистическую грузинскую историю о необычайных приключениях иностранцев в Грузии, тоже обломались. Грузия в фильме – закрытая страна с непонятными и необъяснимыми законами, глупые европейцы со своим любопытством выглядят группой дошкольников на экскурсии в Музее естественной истории, за что ни возьмутся, все ломают. Зритель всегда радуется, глядя, как недотепы-иностранцы попадают впросак. Но в "Наследстве" зритель тоже оказывается недотепой-иностранцем.

Существует прекрасная байка советских времен о синхронисте, переводчике с немецкого. В немецком, надо заметить, отрицание ставится в конце предложения. И вот на каком-то важном конгрессе синхронист, не вдумываясь, переводит длинную фразу о том, что все завоевания социализма мы отдадим империалистам. В самом конце фразы, неожиданно услышав отрицание, он на секунду замолкает, после чего добавляет к своей речи: "…думали вы?"

"Наследство" устроено тем же ехидным образом. В чужой монастырь со своим уставом не лезь, думали вы? Если человек хочет умереть, надо его отговорить, думали вы? Если умирающий падает, надо бежать к нему на помощь, думали вы?

То, что французам кажется естественным проявлением человечности, для горцев оказывается смертным приговором. То, что французам кажется смертным приговором, для горцев является единственным возможным способом существования. Слово "смерть" для тех и других означает разное, и единственный, кто может им помочь, это переводчик.

На самом деле "Наследство" – это, безусловно, и есть история о переводчике-сталкере, который вечно путается под ногами и не может никому ничего рассказать. Дословный перевод всех произнесенных слов никоим образом не помогает чужакам понять, что происходит, а своим понять, почему иностранцы такие идиоты. И, когда все заканчивается, переводчик не в силах объяснить, что произошло, может лишь развести руками: "…думали вы?"

А Гела Баблуани сейчас занят съемками американского ремейка "13". В переводе на американский язык этот фильм будет цветным. И никакой годаровщины.