Хэлло, белка!

Мульфильмы завоевывают большой экран не в последнюю очередь благодаря умению создавать очаровательных героев, будь то рыбка Немо или белка Скрат из «Ледникового периода». Но если Запад ищет их наобум, то японцы создали из очаровательности целый мир – одновременно увлечение, мировозрение и индустрию под названием kawaii.

Слово «kawaii» – японский мутант, возникший от английского cuteness, и означает одновременно «милый», «пушистый», «очаровательный», точнее ту эмоцию, которую у человека вызывает комбинация всех вышеперечисленных качеств. Конечно, чувство умиления присуще людям во всем мире, но именно японцы смогли сделать на его основе определенный канон, который они с успехом экспортируют в остальной мир.

Такой «канонический» подход к массовой культуре вообще свойственен японцам. Там где европейцы видят просто девушку в очках, японцы сразу распознают «меганекко». Это включает не только очки, но и определенную модель поведения – меганекко обычно замкнутая девочка-ботаник, которая знает гораздо больше, чем говорит. А обычная бодрая девушка с резкими перепадами настроения на самом деле «цундере», и это чаще всего главная движущая сила всего произведения. Кстати, классический пример цундере в европейской культуре – Пэппи Длинный Чулок. Причем лучше всего такой канонический подход работает применимо к анимации – все-таки за живыми актерами уже стоит некий образ, и как на Меган Фокс очки не напяливай, меганекко она не станет. Но все деперсонифицированные формы творчества отлично укладываются в классические каноны.

Истоки кавая надо искать в 1970-х, когда в японских школах впервые появились… авторучки. Для привыкшей к каллиграфии, перьям и кисточкам страны это было сродни маленькой школьной революции Мэйдзи. Ведь теперь можно было не следовать традиционным схемам начертания иероглифов, а писать как удобнее, приятнее и главное интересней. И девочки моментально начали писать смешными подчерками, а заодно выводить на тетрадках миленькие картинки, чем вызывали бурю негодования у воспитанных в классическом духе преподавателей. Но, как известно, страшней японской школьницы зверя нет, потому в итоге подобный шрифт оказался воспринят массовой культурой – на него перешли подростковые журналы, а за ними подтянулись производители всевозможной атрибутики. Кавай начал свое победное шествие.

Лучше всех подсуетилась компания Sanrio, презентовавшая в 1973-м бренд Hello Kitty. Его лицом стала жизнерадостная белая кошечка, раздающая комплименты налево и направо, делящаяся печеньем и вообще излучающая безудержный оптимизм. Сначала Hello Kitty появилась на тетрадях, рюкзаках и пеналах, потом переползла на одежду, а закончилась все гитарами Stratocaster и аэробусами. Сейчас Hello Kitty приносит в среднем около миллиарда долларов в год и раздражает многих настолько, что в популярном сетевом комиксе Hello Ctulhu героиню даже заставили встретиться с другим популярными Интернет-персонажем, Ктулху.

Впрочем, одной Hello Kitty кавай не ограничивается. Респектабельный модный бренд Louis Vuitton призвал японского художника и дизайнера Такеши Мураками и сделал суперкавайную серию одежды. Впрочем, даже если ничего не понимать в моде, из промо-мультика все довольно быстро становится понятно.

У большинства крупных учреждений, включая полицию, есть свой кавайный талисман. Говорить о том, какую важную роль играл кавай в индустрии развлечений и вовсе бессмысленно – каждый второй мультфильм, так или иначе, отсылал к этому канону. А если речь шла о семейном просмотре – то и вовсе каждый.

Западный мир, понятное дело, не мог стоять в стороне. Хотя бы потому, что собственных кавайных наработок здесь и без японцев было много, просто они никогда не были формализованы. Но те же ранние диснеевские мультики построены на сопереживании зрителя милым и беззащитным зверюшкам, взять хотя бы Бэмби. Ведь никто почти не помнит взрослого Бэмби, зато кадры с молодым олененком знают даже те, кто не видели сам мультфильм. А ведь в каждой диснеевской полнометражке обязательно были вполне кавайные второстепенные персонажи – зайчики, совы или бурундуки.

В большое кино каваю было проникнуть сложнее, все-таки здесь говорящих зверей было бы гораздо сложнее вписать в повествование. Но и здесь есть успешный пример – «Звездные воины» Джорджа Лукаса. Проведите небольшой опыт. Закройте глаза, восстановите примерно события последнего фильма («Возвращения Джедая»), и постарайтесь вспомнить – кого из погибших персонажей вы жалели? Ответ будет один – эвоки, маленькие медведеподобные эвоки. Хотя гибнут там и пилоты, и весь персонал Звезды Смерти, и даже Дарт Вейдер. А в памяти все равно остаются эвоки, бросающиеся под имперские танки. Джорджа Лукаса не зря называют модным словом «визионер» – уже тогда он знал, кавай завоюет мир.

Впрочем, Лукас все же не пытался за счет кавая зарабатывать миллион – в «Звездных войнах» его интересовало другое. А вот создатели «Ледникового периода» хорошо понимают силу очаровательности. Хотя в их мультфильмах есть и сюжет, и навороченная графика, и куча симпатичных персонажей, двигает франшизу вперед целый вагон кавайности – крысобелка Скрат. Потому что запомнить мамонтенка или саблезубого тигра было просто невозможно на фоне всепоглощающей харизмы Скрата. Неудивительно, что к третьей части создатели смекнули, в чем дело. И теперь нас ждет целый бронепоезд кавайности – две крысобелки сразу. Заодно станет понятно, ведет ли двухкратное увеличение кавая к сопоставимым результатам кассовых сборов.