Режиссер Владимир Фокин о времени «Пятого ангела»

Одной из самых заметных премьер года стал 16-серийный фильм Владимира Фокина «Пятый ангел». Он стал событием не только из-за участия в нем первоклассных актеров, чьи герои говорят – большая редкость! – хорошим русским языком, но и потому, что представляет собой энциклопедию русской жизни конца многострадального ХХ века.

«Пятый ангел вострубил и отворился кладезь бездны. Из дыма вышла саранча на землю и дана была ей власть…». Эти слова Апокалипсиса стали эпиграфом и смыслом картины.

Идет война мастодонтов: новорусские воротилы стараются утопить друг друга. В эту войну, как кур в ощип, попадает журналист с безупречной репутацией: его вульгарно покупают. И так как задача, которую ставит перед ним благообразный хищник в роскошном кабинете, совпадает с его собственными убеждениями – нужно вывести на чистую воду могущественное жулье – он изменяет своим принципам и продается. А дальше – по русской пословице: коготок увяз – всей птичке пропасть.

Сценарий Эдуарда Володарского охватывает почти всю вторую половину века – авторы хотят не разить и бичевать, а понять механизмы, которые позволили вчерашней грязи выбиться в князи и стать закулисными кукловодами огромной страны. Картина, при всей ее нескрываемой социальной ярости, свободна от ярлыков, от обывательских представлений о «России, которую разворовали». Она аналитична и диалектична: кто-то из ее героев сколотил свой капитал от нуля собственным трудом и талантом делать дело, другие невесть как стали миллиардерами на государственных харчах; стричь всех под одну гребенку не получится. Поэтому это лента не о пользе или вреде социальных катаклизмов, она – о нравах новорусского общества.

По жанру это, наверное, триллер: напряженность сюжета бесподобна. Идет открытая охота – сначала журналист охотится на обладателя больших дач и капиталов, потом секьюрити магната охотятся на журналиста с чересчур длинным носом. Но это лишь сюжетная канва, которая не дает оторваться от телевизора все шестнадцать дней. Но по своей сути фильм, повторяю, являет собой наиболее полный художественный анализ морального состояния страны за последние два десятилетия. Провоцируя ярость масс, он одновременно четко отделяет овец от козлищ и в исторической неизбежности того, что случилось с нашей страной, не сомневается ни на миг.

Сам Владимир Фокин в ней сыграл роль того самого человека в кабинете, который покупает журналиста, чтобы, на словах, восстановить справедливость, а на самом деле – убрать конкурента.

Картина прошла с успехом и вскоре, обещают, снова будет в эфире. Наш разговор – с ее режиссером, который наотрез отказывается считать ее сериалом:

-- Слово «сериал» уже стало не обозначением жанра, а оценкой качества. Я сериалы смотреть не могу и не хочу учиться их делать. А фильм «Пятый ангел» снимал по законам нормального кино. И определил для себя его жанр как телевизионный роман.

-- Объясните нашим читателям, в чем разница.

-- Какие элементы отличают кино от телевизионной жвачки? Качественная драматургия. Серьезный подход к разработке характеров. Основательная работа с актерами. Пристальнейшее внимание к деталям оформления: интерьер, реквизит, костюм, грим… Все то, что ТВ делает наспех, абы как: «пипл схавает», – кино делает основательно. Хотя во многих «больших» фильмах последнего времени я вижу эту телевизионную спешку и снижение стандартов. Но я говорю о кино серьезном. Я все-таки дитя своего времени, привык к профессиональному подходу.

-- А что, в новом времени стало хуже?

-- Знаете, я достаточно пострадал от чиновничьего произвола: после первых вполне успешных картин я одиннадцать лет молчал. Но раньше мы говорили о произволе чиновников, а сейчас с режиссерами как бы от имени народа говорят те, кто вчера были директорами фильмов. Причем говорят тоном, гораздо более безапелляционным.

-- У «Пятого ангела» были сложные отношения с продюсерами?

-- Нам как раз повезло – мы не испытывали ни малейшего давления.

-- Но в режиссерском кругу принято считать, что снижение уровня сериалов --неизбежное следствие условий их производства: малый бюджет и скорострельность. Мол, мы тоже хотим делать качественное кино, но условия заставляют… Вам-то как удалось в этих условиях добиться качества?

-- Я снимал в условиях даже худших. Сроки были так ужаты, что подготовительный период гигантской картины продолжался всего два с половиной месяца – работа над сценарием, лихорадочный поиск натуры и актеров. Мы начинали с неплохим по тем временам бюджетом в 90 тысяч на серию, но вскоре выяснилось, что на самом деле на серию приходится 65-70 тысяч, то есть мизер. Преодолеть все это удалось только ценой невероятного напряжения съемочной группы, которой я бесконечно благодарен. Однажды у нас был съемочный день, который начался в 9 утра и закончился на следующее утро в полдесятого. Но я насмерть стоял против любого упрощения и компромиссов.

-- Сцены на виллах «новых русских» снимались, похоже, в подлинных интерьерах. Я их рассматривал с изумлением: и откуда что взялось у этих людей?

-- Это, по сути, история трех человек, в которой отражены самые больные проблемы сегодняшнего дня. Произошла полная рокировка ценностей, пришли большие деньги. Что было стыдным – стало достоинством, что было доблестью – подвергается осмеянию. При упоминании о нравственности сегодня покручивают пальчиком у виска. А без нравственных ориентиров – как человеку удержаться от соблазнов? Когда повсюду толкуют, что проституция – естественная и необходимая форма существования, как дочку свою воспитать так, чтобы она не пошла на панель? Как сына удержать от соблазна захапать деньги любой ценой и как доказать ему, что деньги растлевают душу, особенно если они нечистые? Как воспитать его культурным человеком, если на всех телеканалах идут сериалы, где люди говорят собачьим языком и гордо демонстрируют свое душевное уродство. У нас сейчас принято ботать по фене: менты, мусора, козлы! И хорошие артисты должны этим заниматься.

-- Как возник замысел вашей картины?

-- Сначала был роман Володарского «Охотник за черепами». Он содержал многое из того, что есть в фильме. Мы с Володарским сели за сценарий и плотно работали два месяца. Работу начали в феврале 2001 года, а первый съемочный день был, можете себе вообразить, 11 сентября. Мы снимали на Гоголевском бульваре, идет режиссер Саша Стефанович: «Что вы тут делаете?! Там же бомбят Нью-Йорк!». Он решил, что началась третья мировая война. Я ему не поверил: «А ты куда идешь?» – спрашиваю. «К стоматологу». – «Ну и иди!». Снимаю и думаю: что я же это делаю! Может, действительно война, а я тут запускаюсь с большой картиной! «Пятый ангел» вообще рождался в тревожное время: как только мы запустились, тут же посыпалось НТВ, вся эта система развалилась, но мы решили не останавливаться и идти до конца.

-- К вам пошли сниматься первые артисты нашего кино и театра и сыграли замечательно: Юрский, Ахеджакова, Филозов, Крючкова, Еремин, Михайлова… Долго уговаривали?

-- Я не очень люблю работать с готовыми звездами, мне больше нравится их делать. И не родился еще такой актер, которого бы я уговаривал сняться. Ахеджакова гениальная актриса, они с Филозовым играют как боги. Все актеры пошли сниматься с большим энтузиазмом. Сомнения были только у Юрского – он высказал несколько очень справедливых замечаний о своей будущей роли.

-- Вы сами сыграли в фильме ключевую роль главного кукловода – как это вышло?

-- Для меня сюжет про магната и соблазненного им журналиста – это сюжет про Мефистофеля и Фауста. В уста этих двоих вложены главные мысли фильма. Но в романе мой герой – необъятно жирный человек и все время жрет. А мне было важно другое: дьявол всегда несет в себе некое необъяснимое обаяние. Возьмите Воланда – он же обольстителен. На роль предполагался Валентин Гафт. Но ему роль не понравилась, он больше хотел играть Моисея. Приглашали Игоря Костолевского, но он очень занят в театрах. И тогда на меня стали наезжать мои помощники: а почему бы вам самому не сыграть? Так и пошло.

-- Ваша картина пронизана, я бы сказал, социальной ненавистью.

-- Знаете, я родился в 45-м, и мое поколение выросло в ненависти к немцам. Это тоже приводило к вывихам сознания, и сцена в нашем фильме, когда мальчишки, играя в кино про войну, вешают сверстника-«фрица», – реальна. Но еще когда я снимал свою давнюю картину «Александр Маленький», мне удалось внутри себя перешагнуть этот порог: разделить понятия «немец» и «фашист». И с той поры стараюсь никому не навешивать ярлыков. Меня даже упрекают: в картине очаровательные негодяи. Но что делать – нет человека, который считает, что он творит преступление, он всегда думает, что поступает правильно. Хотя и совершает мерзейший, с точки зрения морали, поступок. Вот сейчас в Союзе кинематографистов самые разрушительные процессы идут под лозунгом: все для вашего блага! И «Киноцентр» наш, который якобы стоит за правду, тоже давно перепродан. Вся страна ушла налево, понимаете? Но надо помнить и другое: обогащаясь, многие не украли ни копейки, делали своей капитал честными способами, они оживили почти умершее производство, они создавали рабочие места. А рядом – чиновники, которые на государственной службе вдруг становятся миллиардерами и входят в число богатейших людей планеты – как такое может быть? Мы в фильме открытым текстом называем имена Черномырдина, Потанина и еще многих сильных мира сего. И все при почетных должностях. Это натуральный сумасшедший дом, и в нем растерянные, несчастные, потерявшие все ориентиры люди, чья зарплата не обеспечивает элементарного существования. Моя жена работает в академическом музыкальном училище при знаменитой Московской консерватории – ей впору вообще не ходить за своей зарплатой, достойнее считать свою работу благотворительным актом. Ну не может музыкант такого класса получать две тысячи триста рублей в месяц! А ведь это то, что называется русской интеллигенцией! Вот почему я сделал и фильм «Дом для богатых» и теперь «Пятого ангела».

-- Вы хотели просто выпустить пар или всерьез верите, что кино может что-то изменить в жизни?

-- А вы своими статьями надеетесь что-нибудь изменить в умах? Гете говорил: стихи, которые мы пишем, – поцелуй, который шлем миру, но от поцелуев дети не рождаются. Он это сказал и немного слукавил, потому что писать не перестал. Так и я тешу себя надеждой, что фильм кому-то поможет, кого-то поддержит. Ведь повлияли же на мое формирование книги, что я читал, фильмы, которые смотрел. Конечно, люди по-разному воспринимают искусство, и я не могу ожидать, что каждый уйдет с просмотра с преображенной душой. Но так или иначе искусство, в том числе и телекино, выполняет какую-то функцию – или воспитательную или разрушительную. В том, что снимается после конца советского кино и до наших дней, человеческое пробивается с трудом. И за редкими исключениями современные российские фильмы воздействуют на людей и общество деструктивно. Я не склонен считать, что это чей-то злой умысел. Нет, это та грязь, что лежала в подкорке, пока не оказалась востребованной. Раньше обнажать ее было, выражаясь новоязом, западло, а теперь стало модно. Возникла тусовочная субкультура и стала теснить культуру настоящую. Чтобы снять мордобойную разборку, ни ума, ни таланта не надо. Но критика такие вещицы надувает так, что они уже становятся современной классикой.

-- На какого зрителя вы рассчитывали?

-- Один уважаемый коллега мне объяснял: Володя, мы снимаем для шахтера, который вылез из забоя, выжрал бутылку водки, а теперь взял банку пива и сел перед телевизором. Я ему: послушай, ты же раньше на партсобраниях говорил совершенно другое! Я до сих пор этой перемены в умах не понимаю: ну кто нам сказал, что по ту сторону экрана сидит быдло? Люди по-прежнему ценят серьезный художественный разговор о том, что их реально мучает. Мы тут в Москве мало представляем себе, как живет Россия настоящая.

-- Как живет Россия настоящая?

-- Я видел детей в одной деревне – они разговаривали исключительно чугунным матом. И никого это не волнует. Найти человека, который отремонтирует забор, невозможно – все пьяные. Работают только таджики, киргизы, молдаване – приезжие. А местный люд пьет водку. Бедность невообразимая, из тридцати коров ни одной не осталось, всех зарезали. Потому что никто не хочет вставать в пять утра, никто не хочет кормить и доить – все это утрачено.

-- Система приоритетов поменялась: телевидение день и ночь показывает «красивую жизнь» тусовки и новых русских.

-- Что такое культура? Это совокупность табу. И чем больше табу, чем больше условностей, которые человек соблюдает, тем выше цивилизация. Но табу обрушились, культура страны опустилась ниже пояса. И возникают «Даун-хаусы», которые нормальному человеку смотреть невозможно – гнусно. Сам отец Иоанн написал сценарий!

-- Охлобыстин признался недавно одной из газет, что написал его в приступе ипохондрии.

-- И церковь приняла его в свое лоно. Та самая церковь, которая Толстого отлучила.

-- Вы удовлетворены реакцией публики на свою картину?

-- Многие спрашивают, когда будет продолжение.