Рецензия на фильм «Душевная кухня»

В ресторанчике «Душевная кухня» /Soul Kitchen/ (2009), просторно разместившемся на брошенном железнодорожном складе в районе Гамбурга-сортировочной, или как у них там называются подобного рода промзоны, в один прекрасный момент начинаются проблемы. Во-первых, из-за позвоночной грыжи, заработанной на переноске холодильника, владелец заведения, молодый носатый грек Казандзакис (Адам Бусдукос), вынужден регулярно принимать мучительную позу эмбриона. Во-вторых, из тюрьмы в увольнительную выходит его братец-вор (Мориц Бляйбтрой), которому срочно нужна работа, чтобы не возвращаться каждый вечер в камеру. В-третьих, лучший друг, спекулирующий недвижимостью, положил глаз на склад и принялся насылать на Казандзакиса налоговую и санитарную инспекцию. Катастрофу усугубляет острейшая необходимость бросить все и улететь в Шанхай, где в компании какого-то китайца развлекается девушка главного героя. А также новый шеф-повар (Бирол Унел) – профессиональный метатель ножей, мудрый алкоголик и гений альтернативной кухни, распугивающий новым меню остатки клиентуры.

Новый фильм Фатиха Акина, до этого делавшего режиссерскую карьеру на драматичных артхаусах про немецких турок – этот тоже, в некотором смысле, новое меню авторского фильма. Даже для продвинутой фестивальной аудитории, готовой обсуждать турецкие артхаусы хоть до второго пришествия, он стал настоящей неожиданностью. Дело даже не в том, что Акин переключился с немецких турок на немецких греков: рано или поздно что-то подобное должно было с ним произойти хотя бы по той простой причине, что некоторое разнообразие материала требуется для сохранения режиссерского инструментария в рабочей форме. Сюрпризом стала откровенно легкомысленная форма, в которой "Душевная кухня" сделана. То, что в Акине всегда дремала комедиантская жилка, было очевидно уже начиная с «Головой о стену» /Gegen die Wand/ (2004). Но никто не ожидал, что режиссер, привыкший поднимать тяжелые и серьезные вопросы, отдастся стихии жанра так легко. Начиная с налоговой инспекции, которую в фильме в буквальном смысле поимели, и кончая судьбоносной пуговицей, которой подавился Удо Кир в хорошо идущей ему роли местного беспринципного капиталиста, тоже положившего глаз на греческий трактир, "Душевная кухня" делает основную ставку на скетч, в некоторых местах балансирующий на грани клоунады. И, надо сказать, эту ставку она отыгрывает с тем же вкусом к жизни, с каким грек отыгрывает назад свой ресторан. Наконец, кто бы мог подумать, что главным козырем комедии станет Мориц Бляйбтрой, демонстрирующий вслед за сменившим тональность режиссером чудо перевоплощения из пресноватого немца в грека, закладывающего свой нательный крест в ломбарде.

Разворот к зрительскому позитивному кино, проделанный Фатихом Акином в "Душевной кухне", демонстрирует, насколько выработанным оказался к исходу нулевых артхаусный европроект, в 90-х горячо поддержанный этническими режиссерами-эмигрантами, критиками и фестивальными дирекциями. Ту же эволюцию, например, проделал за год до этого и тоже под аплодисменты венецианского жюри француз Абдель Кешиш в «Кус-кусе и барабульке» /Graine et le mulet, La/ (2007): тоже комедии, тоже этнической, и тоже про ресторан – большое общее дело, оказавшееся под угрозой и сближающее разных людей, обожающих хорошо покушать.

Остается надеяться, что за душевным зрительским кино потянутся и европейские режиссеры-аборигены, на чьих несъедобных фестивальных откровениях мы съели уже не один пуд соли. А на последних русских артхаусах – так целый десяток точно.