Рецензия на фильм «Все умрут, а я останусь»

Три девчонки похоронили кота, напузырились джин-тоником, поклялись в вечной дружбе и пошли на дискотеку. Кто не расслышал – ДИСКОТЕКУ. Первую в жизни. Где сбываются мечты. Пока собирались – разругались. Одна влюбилась, вторую заперли дома папа с мамой, третья накапала первой на вторую. Первая дискотека, этот пургаторий тинейджеров, выписала девчонкам три путевки в жизнь: одна лишилась девственности, другая напилась до потери пульса и проблевалась в туалете носом к стенке, третья похоронила розовую мечту о прекрасном принце. Добро пожаловать в наш жестокий мир.

Валерию Гай Германику – тощую, ломкую блондинку с тяжелым, оценивающим прищуром – в этом году отметили на Каннском фестивале, и совсем не за древнеримское ФИО, а за новый русский фильм. За что на Каннском фестивале, как известно, отмечать не принято. Врезался в память и наш родной ММКФ, и режиссер Германика, отдающая контрольные распоряжения куда-то в угол бара, где сразу вытягивают шеи и встают по стойке смирно неприметные девицы. Актрисы. Если режиссеру удается делать из такого материала золушек спального района, то это, однозначно, волшебство. Десять лет наш кинематограф выдавливал из себя какие-то просроченные кремы для загара, стритрейсеров каких-то, всякое там индиго или, когда совсем ничего не выходило, а денег дали, типа патриотизм. И вот, наконец, появился фильм про жизнь… Нет, неправильно сказано. Про жЫзнь.

Другое впечатление: несовпадение ожиданий и результата. Ожидания были такими: неряшливое злое видео, жестяной арт-хаус в обнимку с болеющей паркинсоном камерой. Результат – классическое movie c просчитанными на калькуляторе мизансценами и отличным монтажом, целый час маскирующем тот факт, что на экране не происходит ничего существенного. Германика, утверждающая, что вот она такая неумеха, ничего в этой кухне не понимает, в монтаже не разбирается, а только как Пифия транслирует хтонические испарения русской жизни, конечно врет. Она вполне себе умеха, отлично уяснившая, что следует не глупо рисковать, а делать все так, как в хорошем, честном советском фильме, смело поднимающем злободневные проблемы учащейся и рабочей молодежи. Поэтому и голова о фильме не болит, и легко добывать из него всякие культурологические выводы.

Здесь, собственно говоря, и начинается третий вывод из этого замечательного фильма: выкручивайся кто как может, хоть горшком эту дискотеку назови, но при любом раскладе все равно выходит первый бал Наташи Ростовой, переписанный под "Ералаш" 81-го года выпечки. Причина тут не в заплеванных подъездах и спальном микрорайоне, убегающем за горизонт, увешанный трубами ТЭЦ. Не в классической интриге, когда дома – перманентный оливье, а в школе – кафкианская завуч в кофточке. Дело в культурной матрице, которую пока никто не отменял. И кто кого тут пробуждает – Германика матрицу или матрица Германику – в данном случае совершенно не существенно.

Напоследок о важной разнице между понятиями "жизнь" и "жЫзнь". Если отбросить в сторону режиссерское жеманство и прочую ренатлитвиновщину, режиссер Германика – настоящий злой демиург, который дергает за нитки. А внизу заламывает ручки дурацкое, нелепое и жалкое, в общем, существо под названием "тинейджер", разрываемое галактических размеров нарциссизмом и огромным желанием выдавить на зеркало мозги вместе с сочным прыщиком. Увы, на эти ниточки бессмысленно указывать юным существам, которые еще не знают, что умрут все без остатка, и напяливают на себя футболки "Родители, fuck you!". Родителей, пусть и погрязших в оливье, надо любить. Это жЫзнь.

Но эти, в майках, посмотрели фильм Германики, и вообразили о жизни черт знает что.

Именно по этой причине, не позволяющей отодрать жЫзнь от жизни, то есть искусство от реальности, «Все умрут, а я останусь» (2008) – самое удачное (после, конечно, «Шультеса» (2008)) российская кинолента года. И, естественно, уик-энда.