Рецензия на документальный фильм о Наталье Орейро «Наша Наташа»: камбио долор навсегда

Спортсменка, комсомолка и просто красавица родом из Уругвая Наталья Орейро у нас в стране не только запылившийся сувенир на полке 90-х вроде жвачки Бумер, растворимого порошка Юпи или соток/капсов/фишек (в каждом дворе свои правила). До сих пор, открывая сундук подростковых сокровищ, каждая третья девушка, которой в начале нулевых было от 10 до 18, с трепетом и придыханием достает оттуда вырезки, постеры, игральные карты, корешки от билетов на концерты и даже те самые сотки с любимой певицей и актрисой.

Почему и как капризная и непокорная Храбрая куколка (именно так в оригинале называется мыльная опера «Дикий ангел») с другого континента стала примером для подражания номер один на рубеже столетий в нашей полосе? Этот вопрос и ставят перед собой авторы документального фильма «Наша Наташа». Сюжет в нем и есть, и нет одновременно: домашняя хроника, интервью с родственниками, первые рекламные ролики – все, что подходит к главе «Как закалялась Наташа», срифмовано с гастрольным туром по России и Белоруссии, который прошел еще зимой 2014 года. Наталья посетила 16 городов, в каждом из которых ее ждали (велика вероятность, что ждут и сейчас) даже спустя почти 15 лет после пика славы.

Для неподготовленного и случайного зрителя, который по какой-то причине не знает, кто же такая Наталья Орейро, этот гастрольный марш может показаться карнавалом звенящей пошлости – певица, разряженная в шапки-ушанки и платья с матрешками, бесконечные фотографии с фанатками, заученные фразы на русском, под которые каждый раз зал взрывается аплодисментами, аранжированы многозначительными цитатами, открывающими очередную главу жития. Но, по правде сказать, случайных гостей здесь и не ждут – достаточно тех, кто собирался на этот праздник.

Для них Наталья Орейро – своего рода константа, символ, кумир и почти святая, раз в несколько лет певица стабильно навещает Россию (а во время последнего визита даже попросила гражданство). За всей этой разноцветной мишурой прячется женщина, которая всю жизнь привыкла работать (если не прибегать к фамильярности и не сказать пахать) 24 часа в сутки, семь дней в неделю и решать текущие вопросы сама. Между гримерками и поездами промелькнет кадр, как Наталья пришивает блестки к платью или выясняет с менеджером отношения по телефону за 10 минут до выхода на сцену. Это как раз то, что делает ее такой близкой и понятной, – в западной системе координат едва ли можно представить себе кадр хроники, как Бейонсе пришивает пуговицу или Рианна натирает гуталином туфли, не то что наша Наташа. Несмотря на статус мировой звезды, по психотипу и образу она скорее похожа на других наших Наташ, Варлей и Королеву, чем на западных «небожительниц».

Но по-настоящему разгадать химию этой взаимной любви вряд ли удастся что в тексте, что в документальном фильме – расщеплять чувства на атомы дело неблагодарное, как и любая попытка критически и аналитически подойти к феномену «Дикого ангела». Ясно, что такая героиня, как Милагрос Эспосито (а позже Ди Карло), была нужна множеству девочек, чтобы было на кого равняться: упрямая футболистка, одинокая сирота с добрым сердцем, пылкая возлюбленная, искренняя верующая и королева соседней дискотеки – в ней сочетались все крайности, не противореча друг другу. При отсутствии отечественных аналогов на телевидении этого было достаточно для того, чтобы повернуть красную кепку козырьком назад, повязать клетчатую рубашку на пояс и с улыбкой и достоинством принимать все подростковые невзгоды.

Ценно и то, что Орейро не растворилась в небытие (ее актерская и музыкальная карьера продолжается на родном континенте, пусть и с меньшим градусом успеха): она выросла и повзрослела, как и ее поклонницы, – артистка, жена, мать, успешная женщина, энергия которой до сих пор бьет фонтаном. Все знаки равенства давно прочерчены – Милагрос равна Наташе, а Наташа равна нашей внутренней 12-летней девочке, которая была обречена повзрослеть. Поэтому этот документальный роуд-муви превращается одновременно и в трогательный вояж по ностальгическим волнам памяти, и в своего рода продолжение жизни после условного хеппи-энда.