Рецензия на фильм «Незнакомая дочь» — драму о материнстве с Оливией Колман

Романтика островов Греции нежно обнимает за бледные плечи Леду (Оливия Колман) — женщину средних лет, профессора литературы и мать — обстоятельства последнего «титула» пока загадка для зрителя. Курортное лето проходит между пляжами, болтовнёй с управдомом (Эд Харрис) и тоской, которую как бы ни хотелось оставить дома, отчего-то всегда укладываешь в чемодан вместе с солнцезащитным кремом. Тягостное и одновременно желанное одиночество нарушает встреча с другими отдыхающими — Леда с трепетом следит за тем, как женщина (Дакота Джонсон) играет с дочкой: заливистый смех, нежные касания и песок, налипший на пятки.

Оливия Колман в роли Леды на кадре из фильма «Незнакомая дочь»

Отрывок финальной сцены, броско поставленный перед начальным титрами, монтаж флешбэков, взгляды Оливии Колман, полные молчаливого сожаления, подсказывают, что где-то за влажным блеском глаз спрятался неприятный и грустный секрет. О материнстве та говорит и охотно, и с гордостью, но только вот пассажи о дочерях Марте и Бьянке обрывает на полуслове. Какой матерью была Леда, откроется постепенно: на подмогу Колман придет Джесси Бакли, которая сыграет героиню за двадцать до событий сегодняшнего дня — пока еще не профессора, а юную аспирантку, вдохновленную итальянской литературой. Воспоминания яркими сценами вплетаются в задумчивые будни Леды на берегу моря.

Дакота Джонсон в роли Нины на кадре из фильма «Незнакомая дочь»

Представить фильм зрителю можно сразу с нескольких точек: и как дебют артистки Мэгги Джиленхолл — с первого удара та попала сразу в конкурс международного кинофестиваля. И как экранизацию новеллы итальянской писательницы Элены Ферранте (возможно, авторство сыграло свою роль для отборщиков Венецианского смотра) — в предыдущий раз, когда ее текст перебрался на экран, то доехал то Канн. Но, кажется, мощнее и звонче этих исходных данных звучат актрисы: Оливия Колман, Джесси Бакли и Дакота Джонсон (которую без подсказки узнать и вовсе невозможно). Мэгги Джилленхол, сама будучи артисткой, создала удивительные условия игры для своих женщин. Хотя слово «игра» здесь скорее удешевит суть — для существования, понимания мироощущения. Смотреть на то, как Колман хмурится и наблюдает за жизнью вокруг, выбрасывает фрукты, покрытые плесенью, или борется с незваными насекомыми в кровати, можно бесконечно — порой эти смены микроклимата на лице куда интереснее размашистых боев, громыхающих в соседнем зале фестиваля (неэлегантный намек на «Дюну» Дени Вильнева). Хочется достать затертые пассажи о том, что на экране лениво протекает жизнь как она есть, но это будет правдиво лишь отчасти. Что было, то прошло, а сейчас стоит уступить место воспоминаниям, повторяющимся упражнениям в рефлексии, дуэли с прошлым, которая обречена закончиться применением.

Мэгги Джилленхол на съемках фильма «Незнакомая дочь»

Нисколько не уступает титулованной и могучей Колман и Джесси Бакли — талантливая британка, которая знала, как все закончить у Чарли Кауфмана, — артистка открывает новую тональность своего диапазона. С Оливией ей тягаться не приходится — напротив, невольно возникает удивление, как раньше никто из постановщиков не догадался позвать актрис на одну роль в разных временных полотнах. Женщины существуют в удивительной синергии сил и невысказанной тоски, перебрасывая друг другу рикошетом скуку между кадрами и годами.

Родительство стало одной из главных тем Венецианского смотра 2021 года: противоречивость отношения к своим чадам сквозит в каждой второй картине конкурсной программы. Женственность и материнство все еще воспринимаются синонимами, и потому любой разговор о «дисфункциональных» матерях никак не может лишиться осуждения — в оценках третьих лиц сквозит хотя бы доля неприятия. Именно поэтому образ мысли и интонация Мэгги Джилленхол видятся самым органичным языком, чтобы сказать, что даже самая чистая и искренняя любовь частенько рука об руку ходит с раздражением. Печальный шабаш женщин с детьми на руках: проглотив ком в горле, они говорят о том, как устали. Мысль пусть и прозаичная, и давно понятная, но от того, как она преподнесена дебютанткой в режиссуре, набирает силу то ли притчи, то ли мифа. В противовес Медее Леда в античных опусах олицетворяла женственность и материнство (и вновь со знаком равенства между собой). Но порой компоненты тождества стоит разлучить, как бы банально это ни звучало, и Леде порой нужно время побыть не только мамой, но и женщиной.