«Скорбь», «Елизавета», «Сью»: Три грани одиночества

Помните грустную песенку "Битлз" про Элинор Ригби, в рефрене которой задается безответный вопрос: отчего на свете так много одиноких людей, откуда ж они берутся?
Фильм Пола Шредера "Скорбь" – кино-"обманка". Начинается он, как "семейная" драма в духе "Крамер против Крамера": немолодой полисмен из "одноэтажной Америки" Уэйд Уайтхаус выясняет отношения с супругой, с коей давно находится в разводе, и с малолетней дочерью, с которой никак не может нащупать душевный контакт. Продолжается картина, как"обличительный детектив": на "участке" копа во время охоты гибнет крупный профсоюзный босс – и в голове стража порядка начинает выстраиваться умозрительная "теория заговора". Но финал картины путает все сюжетные треки: герой действует алогично – в приступе ярости Уэйд забивает насмерть забулдыгу-отца и разряжает ружье в спину приятелю, которого (совершенно напрасно) считает законспирированным киллером. "Скорбь", между тем, не просто репортаж о прогрессирующем безумии провинциального одиночки, фильм исследует не частную судьбу, а культурный феномен – деградацию американского "суперменства". Современность отторгает "джеклондоновских героев" – нынче для доказательства крутого "молодечества" не нужно падать на дежурные амбразуры (самоутвердится можно в бизнесе, стихотворстве, или балете). Некогда "героическая" ментальность позволила пионерам-первопроходцам покорить враждебную природу, освоить новые территории (дикие пространства прерии, тундры и тайги). Нынче же "победный" стиль мышления делает из живого мужичка подобие бронзового истукана: "цельность" лишает его гибкости, обрекает на неизбывное одиночество. Стереотипная мужественность дозволяет самолично выдрать пассатижами разболевшийся зуб, но мешает герою приголубить подругу, приласкать отпрыска – продемонстрировать свою человеческую "уязвимость". Фильм Пола Шредера именно об этом – коп-неудачник, воспитанный жестоким отцом в традициях провинциального домостроя, не способен вписаться в переменчивую реальность. Принять ее парадоксы. Но ветхозаветные нормы то и дело дают сбой, подвиги "героя боевика" оборачиваются катастрофической нелепицей.

Костюмная драма "Елизавета" повествует о молодых годах королевы Елизаветы, самой сиятельной монархини Британских островов. Фильмы о юных днях знаменитостей, своеобразные "предисловия" к их официальным биографиям, снимают с двадцатых годов, имеются ленты о молодой Екатерине, "желторотом" Наполеоне, новичке Линкольне. Задача авторов – не развенчивать мемориальный миф, а найти ему эффектное и убедительное обоснование, сотворить своеобразный кинематографический апокриф. За экранизацию юных дней Елизаветы взялся приглашенный из Индии режиссер Шекхар Капур (прославившийся на родине феминистской драмой "Королева бандитов") . Продюсеры сделали верный ход, к эпохе Елизаветы (середина шестнадцатого века) постановщик отнесся с пиететом любознательного чужестранца, не упуская важных деталей, но и не перегружая фильм дотошным аутентизмом. Получилась красивая в меру экзотичная картина. На главную роль он пригласил австралийку Кейт Бланшет, актрису наделенную не сногсшибательной красотой, но зримым чувством собственного достоинства и аристократической статью. Именно благодаря точной игре Бланшет стандартный в общем-то сюжет о превращении восторженной и романтичной девы в хладнокровную и непреклонную "государственную леди" лишается дидактичной заданности и казенщины. Елизавета по Бланшетт отрекается от своей "великой" любви не только ради блага государства, но и для сохранения цельности и суверенности собственной личности. Плата за этот выбор – царственное одиночество (девичий румянец укрыт отныне бесстрастной броней белил), и – утверждение "золотого века" британской империи (породившего великих поэтов и бесстрашных землепроходцев-завоевателей). Режиссер с первых сцен намекает на возможность такого финала -он помещает героиню в непомерно высокие декорации дворцовых залов, любая человеческая фигура кажется уязвимой и крошечной в этих грандиозных пространствах. Но молодая королева оказалась достаточно храброй леди – она не заплутала и не затерялась в них.

В отличие от масштабной "Елизаветы", "Сью" Эймоса Коллека – картина скромная, камерная: печальный рассказ о судьбе тридцатилетней нью-йоркской неудачницы. Миловидная интеллигентная Сью сначала теряет работу, а потом и квартиру, за которую нечем платить. И хотя на ее пути встречаются милые, бескорыстные люди и даже, кажется, "сказочный принц" у Сью не хватает жизненных сил, чтоб вести каждодневную борьбу за достойное существование. Возможно, она излишне горда и неприступна, или слишком пуглива, но за этот "барьер" от душевных травм ей приходится платить беспросветным одиночеством. Сью проще переспать с первым встречным, чтоб на время обезболить тоску по любви, чем пойти с чужаком на "глубинный" контакт, завязать с кем-то серьезные отношения. Можно спорить, в какой степени этот фильм, снятый мужчиной, отражает истинную суть женской натуры, возможно перенесение мужских поведенческих стереотипов на женский персонаж сделано слишком уж нарочито и бесцеремонно, но главную героиню, задохнувшуюся в коконе своего одиночества, все равно бесконечно жаль.