Рецензия на фильм «Сладкий ноябрь»

Когда смотришь "Сладкий ноябрь" /Sweet November/, все два часа утешает одно: очень плохие фильмы умеют снимать не только у нас, но и в Голливуде. Чем дальше смотришь, тем больше утешаешься. Правда, не далее как весной та же мысль возникала на "Осени в Нью-Йорке" /Autumn in New York/, для которой "Сладкий ноябрь" - дубль два. Но та хоть ни на что не претендовала, успев от вечной схемы не отклониться ни на йоту, а тут нам представляют как бы окультуренный вариант - римейк одноименной схемы, снятой еще в 1968 году. Потому утешение ощутимо: как на всех очень плохих фильмах, можно вычислить, что за порча с 1968 года нашла на Голливуд.

Опять "он" и "она" странно встретились и странно разойдутся. "Она" (Шарлиз Терон) – пример свободы и любви, "он" (Киану Ривз) – бездушный эгоист. Всю дорогу противоположности будут сходиться, и все будут ждать, что они поженятся, но в финале, по законам мелодрамы (не комедии), "она" должна умереть, потому что уже доказала "ему" преимущества свободы и любви над бездушным эгоизмом, и делать "ей" на свете больше нечего.

Когда схема была взята в оборот тридцать лет назад, у нее была почва – социальная, психологическая, эстетическая. В Америке шла сексуальная революция, после Кеннеди и Вьетнама движение хиппи еще искало место под солнцем, Голливуд переживал кризис. И тогда в скромном фильме Роберта Миллера играли два скромных актера, Сэнди Дэннис и Энтони Ньюли, и непафосно адаптировали все это для широких народных масс.

"Она" сразу в трех рваных кофтах и шарфе, без работы, но с заботой о братьях наших меньших, порвавшая с семьей и поселившаяся в трущобах, была явной хиппи, как это и бывало. "Он" с карьерой и деньгами и классной тачкой, и дежурной любовницей, но морально неудовлетворенный и готовый на подвиги, тоже был из вечно живых конформистов, попавших в эпоху перемен. Схема работала на узнаваемость, и работа, в общем, спорилась. Идея о том, что "она" каждый месяц брала себе новых любовников на перевоспитание в духе свободы и любви, так что для краткости называла их Январем, Февралем, Октябрем, Ноябрем - это вполне оригинальная идея. Как вырулить, чтобы "он" согласился стать Ноябрем – довольно хитрая задачка.

Фильм был мелодрамой с начала до конца, и можно себе представить, что зрительницы рыдали, вместе с "ним" узнавая, что за всем этим крылась "ее" смертельная болезнь. Можно представить, что тем старым фильмом семейные ценности были соблюдены, а движение хиппи окучено. Но вот прошло тридцать с лишним лет.

Вместо скромных актеров берутся Киану Ривз и Шарлиз Терон. Отдельный эффект, капиталоемкий. Но за "ее" хипповыми манерами стоит теперь чистая экстравагантность, а за "его" скорбным бесчувствием – чистый автоматизм. Поэтому из ситуации знакомства выжимается максимум несообразностей. У "нее" в руках десять пакетов, из них постоянно все падает. "Он" не может сдать экзамен по вождению. Тоже отдельный эффект – полчаса откровенной комедии.

Дальше между ними должно что-то происходить, а место под солнцем хиппи давно нашли, и никакой эпохи перемен, когда "Сладкий ноябрь" снимался, в Америке не ночевало. Из ситуации освобождения теперь выжимается максимум политкорректности: тут и сиротки, и старики, и трансвеститы, и животные, над которыми ставятся бесчеловечные эксперименты. Еще отдельный эффект, пахнущий целым часом социальной драмы.

Наконец, надо умирать, и теперь в связи с панамериканским культом молодости проблема только одна – как умереть красивой. Из ситуации умирания выжимаются модные натуралистические подробности. "Она" уже год не лечит рак лимфы и очень плохо выглядит, "он" подробно спит с умирающей. Это самый отдельный эффект, поскольку "она" до конца все бегает и прыгает, а "он" после ее смерти должен "жить, как всегда – легкомысленно и счастливо". Зато теперь сюда падает весь запас мелодрамы, весь пафос, который в оригинале был распределен на полный хронометраж.

В результате порча высвечивается, как рентгеном. Она вовсе не в жуткой липе, медицинской и психологической, от которой законно и непрерывно с души, что называется, воротит. Липа – всего лишь непрофессионализм постановщицы Пэт О'Коннор, липа – всего лишь плохое кино. Сама порча гораздо глубже и показательней этого "Сладкого ноября". Кассовые эффекты выжимаются наобум, без разбора, поскольку в Голливуде, точно так же, как и у нас, нет больше никаких ценностей, кроме кассовых эффектов. Нет в действительности ни семейных, ни социальных, ни культурных, ни даже корпоративных ценностей. Нет почвы для воплощения вечных схем, как романтических, так и циничных, и работа сознательно заменена стопроцентной халтурой. Их система перестала работать, когда "сладкие ноябри" стали сниматься и продаваться, и демонстрироваться везде, как ни в чем не бывало.

Это случилось задолго до взрывов 11 сентября. Такое можно заметить только на самом плохом кино.

Текст: Екатерина Тарханова