Рецензия на фильм «Желтый карлик»

Секундный экскурс в область астрономии: согласно классификации, Солнце относится именно к желтым карликам, как это ни обидно слышать в адрес великого светила, дающего день, жизнь и свет. А еще "Желтый карлик" - это название романа, который по молодости лет написал начинающий словоплет Владимир Жаровский (Александр Абдулов) и на котором его серьезная карьера как писателя кончилась. Отныне и навеки он пишет ширпотреб, за что имеет массу поклонников и приятные материальные излишества. Жену свою (Елена Проклова) он не любит, зато нежно относится к сыну (хоть и сомневается – его ли? Жена-то всю жизнь явно не скромницах проходила) и на пару с супругой обеспокоен тем, что отпрыск намерен жениться на даме старше его на десять лет, да еще работнице торговли (Анна Легчилова). Чтобы уберечь дитя от хищницы, по просьбе жены писатель влюбляет в себя Вику-гастрономшу, влюбляется сам и даже собирается надоевшую жену бросать. A propos: наверное, не так уж трудно Абдулову было играть сей сюжет после "Тихих омутов"-то. Тут выясняется, что девица, хоть и любит писателя, но имеет свои виды: у нее, оказывается, восемь недель беременности, а любимый бросил, вот и ищет дурачка, с которым – быстренько переспать, женить, а через семь месяцев вместе сокрушаться, что ребеночек недоношенным родился. После тревог и раздумий троица писатель/жена/гастрономша решают осчастливить-таки влюбленного сынишку, сокрыв от него на веки вечные, что первенец – не его. Такая вот жертва со стороны писателя, искренне полюбившего обуреваемую материнским инстинктом девицу.

Очень хотелось думать, что после недавней "Лавины" нам дадут хоть небольшую передышку от криво и топорно сколоченной, как табуретка на уроке труда в первом классе средней школы, отечественной мелодрамы с глубокими провалами в интеллигентские комплексы. Фигушки. Лавина так лавина. И вот мечется по экрану стареющий работник пера, таская за собой жену-стерву, страдая от мысли, что на конкурсе чудаков на букву "м" занял бы второе место, потому что слишком уж он самый и есть. Кстати, на протяжении картины мне удалось насчитать со смаком произнесенное это слово (разумеется, в первозданном виде) девятнадцать раз. Возможно, их было больше. Все мечутся по заранее отведенным "орбитам": писатель комплексует по любому поводу – начиная с творческой импотенции и кончая навязчивой, сто раз проговариваемой мыслью "Никто не придет, никто не поможет"; жена-хабалка думает о шмотках, беспрестанно рыдает и в перерывах строит коварные планы, как и подобает классической экранной жене комплексующего интеллигента; торговый работник Вика весь фильм живет с широко открытыми глазами, давая зрителю прочувствовать свою неиспорченность. Каждый занимается своим делом преувеличенно сосредоточенно, запрограмированно, словно заключенные, шагающие по строго определенному маршруту тюремного дворика. Так положено. Заключенным положено в полосатой робе нарезать круги по дворику, интеллигенту положено маяться, жене - стервозничать и т.д. При этом все занимаются нелюбимым делом (это уже об актерах, заключенные-то - само собой), играют так, как в провинциальном театре играют 1267-й спектакль - на автомате и без любви к предмету.

Всерьез разбирать эту картину все равно что восьмой раз за час приниматься ковырять в носу - пусть это делают те, кто надеется извлечь на свет Божий что-то доселе не известное. Право, не хочется занимать внимание читателя подробным анализом пустейших диалогов, скверной игры актеров, слабой операторской работы, которой вообще не видно - словно любительская камера фиксирует ленивое мотание актеров по экрану. Хочется отметить только один примечательный факт: "Желтый карилик" - первая картина Дмитрия Астрахана, в которой он перестал стесняться халтурить. Великий режиссерский почин. Спасибо за смелость. Начиная с "Перекрестка", Астрахан се больше и больше примеривался к той роли в кино, что влекла его все эти годы, - режиссера, который наконец-то поставит востребованный зрителем ширпотреб на конвейер. Конвейер не предполагает филигранной работы, а время и практика показали, что астрахановские творения аудитория готова принимать и в виде той самой школьной табуретки. А почему - вот это интересно. Почему астрахановские мелодрамы "Все будет хорошо" и "Ты у меня одна" до последнего времени побивали рекорды по частоте показа по телевидению, обгоняя даже таких "монстров" кинопоказа, как "Кавказская пленница" и "Бриллиантовая рука"?

Надо сказать, что картины Астрахана никогда не отличались ни оригинальным художественным языком, ни тонким психологизмом. Да и зачем все это режиссеру, снискавшему любовь зрителей слезоточивыми мелодрамами - "Ты у меня одна", "Все будет хорошо", "Перекресток", телесериал "Зал ожидания"?

Последний, заметим, показанный два года назад по телевидению, имел невиданный рейтинг - 28 процентов, не снившийся ни "Санта-Барбаре", ни "Ментам" с "Убойной силой". Начинал Астрахан, правда, не с мелодрам. Первой его картиной была "Изыди!" - трагикомедия о еврейских погромах начала века. Были "Из ада в ад" - тоже о национальных распрях, была "Четвертая планета" - не очень удачная фантасмагория а-ля Брэдбери, был "Контракт со смертью" - о современных врачах-вредителях. Но все это как-то не отложилось в памяти народной, зато она охотно оставила в своих анналах астрахановские мелодрамы.

Думается, что в своем роде Астрахан был первооткрывателем. Он первым из своего поколения понял, для кого и о чем нужно снимать картины. Еще восемь лет назад он сообразил, что чернуха и порнуха, разоблачения и обличения, выплеснувшиеся на экраны в перестроечный период и прочно оставшиеся там уже после перестройки, на самом деле слишком мало интересуют тех, кто составляет подавляющее большинство населения России, - вчерашний советский народ. И не только тех, кто пострадал от вторгшейся демократии - пенсионеры, бюджетники, - но и тех, кто к тому моменту прочно утвердился на ниве зарабатывания денег.

Если Никита Михалков, снимая "Сибирского цирюльника", беспрестанно доказывал, что делает фильм о России, какой она должна быть, то Астрахан в своих мелодрамах показывал человека, каким он должен быть. Герой фильма "Ты у меня одна" (самый серьезный фильм Астрахана) в прекрасном исполнении Александра Збруева, безденежный инженер, отказывается от заокеанской жизни с давно влюбленной в него молодой красоткой ради любви к не очень молодой и такой же безденежной жене (Марина Неелова), да еще все это происходит под ностальгическую песню Юроия Визбора. Этого оказывается достаточно, чтобы утолить живущую во все времена в человеке жажду увидеть стабильность и стройность мира, ощутить себя причастным мифическому доминированию общечеловеческих ценностей.

Схематичность сюжета и ходульность характеров воспринимаются как простота, невнятность и несуразность чувств и поступков героев - как противоречивость и неоднозначность живых людей. Психологии и попыток анализа в картинах Астрахана - ноль, но строит он свои сюжеты так, что одним зрителям это невдомек, другие умышленно стараются этого не замечать, убаюкивая себя вечной песенкой об утраченных нравственных ценностях. И "Желтого карлика", между прочим, несмотря на то, что смотреть скучно, смотреть будут: ничто так охотно не находит приют в мягкой российской душе, не утешенной тугим кошельком, как выставленная на всеобщее обозрение поруганная нравственная ценность. Астрахан родился в правильной стране.

То же самое можно сказать и о следующей мелодраме Астрахана - "Все будет хорошо", которой он, впрочем, попытался придать черты эксцентрической комедии. Однако комедийная составляющая этого фильма оказалась на заднем плане, зато история возвращения в родной городок "нового русского" с сыном - нобелевским лауреатом, уводящим из-под венца понравившуюся ему девушку - дочку бывшей возлюбленной отца, вновь вызвала к жизни мифические страдания по нравственным ценностям.

Вообще, когда говоришь об Астрахане, все время просится на язык слово "миф". Вся мелодраматическая фильмография режиссера есть апология мифа, девиз которой - "Все будет хорошо". Его картины нашпигованы мифами, как баранина чесноком. Здесь есть миф и о загадочной русской душе, и об утраченных ценностях, и о том, наконец, что "все будет хорошо". Но следует признать, что астрахановское "мыло" гораздо тоньше по запаху, чем его закордонные собратья вроде "Санта-Барбары" или "Богатые тоже плачут".

Ревнители высокого искусства от фильмов Дмитрия Астрахана встают шарахаются как от чумы. Миллионы готовы в сотый раз хлюпать носом, слушая, как Збруев кричит "Ты у меня одна!" Правы, все правы, потому что Астрахан, делая лубки из мифов, не стесняется выдавать их за настоящее искусство, необходимое нынче зрителю. Причем в отличие, например, от Меньшова, наивно, по-детски верящего в реальность собственных сказок, Астрахан - режиссер расчетливый. Он абсолютно отстранен от своих сюжетов, своих героев, своих мифов. Он, правда, готов доказывать, что его мелодрамы - это вовсе не мелодрамы, а трагедии, что герой Збруева трагичен, все герои "Желтого карлика" - трагичнее некуда, он даже немного обижен на массового зрителя за такое несерьезное отношение к его трагедиям. Но массы - увы - не хотят видеть в нем Софокла. И режиссер иногда любит делать вид, что расстроен. Но продолжает снимать, с каждым разом все быстрее, с каждым разом все сумбурнее, с каждым разом все менее понятно даже, кажется, самому себе. Он знает, что пока через весь экран будет читаться "Все будет хорошо!", пока добро будет побеждать зло под "надежды маленький оркестрик", пока он будет снимать хороших актеров, пусть даже в бездонно-пустых ролях, пока будут оставаться утраченными нравственные ценности, ему, Дмитрию Астрахану, обеспечены спонсоры и зрители. Он прилежно заучил и сделал невидимым эпиграфом почти к каждому своему фильму бессмертные строки: "Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад!"

Так уж, увы, устроен человек, и Дмитрий Астрахан знает это лучше многих других.