Рецензия на фильм «Я люблю тебя»

Тем не мене, на западноевропейском Берлинском кинофестивале фильм ничего не получил. С другой стороны, он не обладает главным – многообещающей перспективой. Единственный "содержательный" позитив – бисексуальный треугольник, что во всем западном кино развито со времен Кеннета Энгера, Роберта Олдрича, Кавани, Шанталь Акерман, Фассбиндера и Джармена. Но с тех пор, как в родной России Интернет снова стал "больше, чем Интернет", на любом порносайте разглядывай-не хочу, как "это" происходит у всех – у мальчиков и девочек, у мальчиков и мальчиков, у девочек и девочек, у многочисленных мальчиков и многочисленных девочек, да хоть с хорьками. Молодые у нас, между тем, давно живут в Интернете.

Если же в содержание порносайтов вносить что-то новенькое – мелодраму, к примеру – на что претендует "Я люблю тебя", тогда авторы должны знать о своих персонажах чуть больше, чем публика. В случае с Троицким и Столповской случилось, к сожалению, ровно наоборот. Любой зритель про этот бисексуальный треугольник из своего скромного опыта сплетен, слухов или даже личного участия расскажет существенней, чем показали в кино. Показали опять инфантильный глянец, дикую самовлюбленность, лишь включающую приятность проговаривания вслух слов "я тебя люблю", и полное отсутствие персонажей как таковых – интересных кому-нибудь, кроме самих себя. Человек интересен и может являться предметом искусства, когда в нем наконец соединились "хочу", "могу" и "должен", когда не одна киносъемка, но его собственная натура обеспечивает цельность восприятия. Инфантилизм Столповской и Троицкого – что ничего не соединилось, и остается рассматривать стильное постельное белье с рисунком в виде зеленых яблок. Такую простынку во время просмотра прикидываешь – и как во саду ли-в огороде почиваешь.

Ничего, кроме "хочу красивой жизни", не стоит за "калмыцким", "народным" и "черножопым" персонажем Дамира Бадмаева. Смотритель зоопарка (ах, как это кинематографично), провалившийся в цирковое (ах, как это эксцентрично), случайно попадает в роскошную родительскую квартиру продвинутого рекламного креативщика (ах, как это современно), находящуюся непосредственно в высотном здании гостиницы "Украина". Да, есть такие квартиры, есть такие родители, есть даже такие креативщики – все бывает, только известно, что тобой двигает, когда ты туда попал. Нет, влюбленность, оказывается, блин, двигает. Ах, он того соблазнил, ах, этот даже не подозревал, насколько подвержен соблазну, ах, что их теперь ждет в атмосфере советской гомофобии… Ничего, кроме "хочу красивой жизни", не стоит за красавицей, умницей, отличницей и комсомолкой – теледикторшей по нашим временам, героиней Любови Толкалиной. Чтобы в супер-дорогом ресторане иногда не хватало денег, приходилось выгребать мелочь – но это так, для хохмы, а главное – Она чертовски обаятельна, Он тоже чертовски обаятелен, и что мешает прийти сегодня ночью к Нему на сеновал? Ах, они слишком погружены в карьеру, чтобы любовь расцвела. Времени нет, вот поэтому Он в итоге поголубел, как птичка… Наконец, ничего, кроме "хочу красивой жизни", не стоит и за самым главным героем, жертвой Евгения Коряковского. Это тот самый, кто байронически-пошло охмурял Толкалину за обедом, живет в родительской квартире в высотке "Украины", пока предки прохлаждаются далеко за бугром, и не стесняется говорить вслух: "Я люблю Россию", – превращаясь в педика при первом же столкновении с ней. Чтобы потом всю жизнь хотеть свалить.

Хотеть красивого – невредно. Только надо учитывать, чем ты за это заплатишь. И мелодрама про бисексуальный треугольник могла бы выйти. Пусть после "введения" косные родственники забреют калмыка в армию, а мажор, четко осознавший, кого любит, поедет и рядом станет слесарем, пекарем – только чтобы видеть любимого. Пусть Толкалину в этом свете затошнит от своего дикторства, она уйдет с работы, обнищает – не ради хохмы, а вот когда жрать нечего. Пусть мажор наконец узнает, почем у нас "черножопые", "друзья степей", "голубые": его где-то в Таманской дивизии изнасилуют всей казармой – а просто так, чтоб знал. И калмык будет это спокойно наблюдать, потому что единственное, что надо было "народу" – разбить хрустальную люстру, замарать кожаный диван, поковыряться в зубах ногтями. Но мажор поймет суть слишком поздно, когда уж ничего не изменишь, а беременная Толкалина будет тем временем метаться, чтобы хоть кто-нибудь вернулся… Пусть бы все было по-другому, но в чем-то таком была бы вот настоящая "любовь", настоящие "персонажи", настоящий "сюжет".

Ольга Столповская и Дмитрий Троицкий могли сделать реальное кино, если бы не боялись людей, и особенно – других людей. Не только знакомых, с коими десятилетия в нашем "бобровом заповеднике" проходят растление, пошлость, хамство и полную распродажу. Теледикторов. Депутатов. Иностранных гостей. Советских состоятельных родителей. Но и тех, кто находится на дистанции, кто оценивает заповедник адекватно – грош ему цена – и давно спокойно снимает типа "Год тринадцати лун". Аж 25 лет назад Фассбиндер снял свой третий в течение 1978 года фильм с трансвеститом и голубым в кадре, с бомондом и скотобойней, который при самой обычной ориентации и скромной жизни касался каждого. Там не было "экспериментов" с изображением, клипового монтажа и прочих вполне профессиональных заморочек, присутствующих в "Я люблю тебя". Тем не менее, там была личная – для любой публики – мелодраматическая реальность. Хочешь чего-то – плати. Сильно хочешь – жизнью заплатишь. Остальное не существует. К сожалению, Троицкий и Столповская пошли тем самым несуществующим, жалким путем. "Что смогу – съем, остальное покусаю". У них все кончается страхом. Фильм их тоже в итоге жалко.

Текст: Екатерина Тарханова