Интервью с режиссером триллера «Пассажир» Хауме Кольет-Серра

В пресс-материалах фильма сказано, что вы считаете «Пассажира» идейным сиквелом «Воздушного маршала». Что вы имеете в виду?

Не верьте всему, что написано. Это фейк! (Смеется.) Шучу. Идейный сиквел – это кино, которое состоит из аналогичных, но не в точности таких же элементов. «Воздушного маршала» было очень сложно планировать и снимать, как это обычно бывает с фильмами, действие которых развивается в крошечном замкнутом пространстве. Все технические и сценарные недостатки такого кино как на ладони, их не спрячешь. Тем не менее нам очень понравилось работать над фильмом, и публика хорошо его приняла, так что мы решили снять сиквел. Но, как мы ни бились, мы не смогли придумать продолжение, которое было бы таким же интригующим и захватывающим.

Поэтому я решил, что не обязательно снимать сиквел в обычном смысле слова, с уже знакомыми зрителям персонажами. Ведь главное в «Воздушном маршале» – это эмоции, которые он порождает. А произвести столь же сильное впечатление на публику проще, когда в кадре новые герои, которых еще только предстоит узнать. Так что мы вместе с Лиамом нашли сценарий, который рассказывает схожую с «Воздушным маршалом» историю, но в новом антураже и с новым центральным героем. Так что это и сиквел, и не сиквел – формально независимое, но аналогичное кино с прежним ведущим актером. То есть идейный или «духовный» сиквел.

Естественно, сценарий пришлось адаптировать для наших нужд, потому что такие сценарии не пишутся в расчете на Лиама и меня. Например, в исходном сценарии герой спасал свою дочь, но Лиам так много раз это делал, что мы решили изменить сюжет. Также мы сделали возраст героя существенной частью повествования. Лиаму сейчас 65 лет, он этого не стесняется. Его персонажу в фильме тоже за 60, и он чувствует себя очень неуютно. Ему сказали: «Ты хороший человек, ты все делал правильно, ты еще на многое способен, но ты нам больше не нужен». Его вытеснили молодые конкуренты, и ему кажется, что его время вышло. Все мы этого боимся, и в корпоративном бизнесе, и в шоу-бизнесе. Я тоже боюсь, что наступит момент, когда мне скажут: «Хауме, все кончено. Твои фильмы больше никому не нужны». И наш фильм рассказывает о том, как пожилой человек реабилитируется в своих собственных и в чужих глазах. К концу фильма он осознает, что в самом деле еще на многое способен.

Вы сами ставите себе жесткие ограничения – действие в самолете, в поезде. Почему? Многие режиссеры на вашем месте добивались бы большего размаха повествования: «Давайте слетаем в Германию, давайте снимем то, другое и третье. Дайте мне еще десять звезд, устройте нам кругосветное путешествие».

Я не хочу в кругосветное путешествие. Я счастлив в маленькой декорации. По-моему, чем ограниченней действие, тем лучше проявляется его суть, потому что оно ничем не затмевается. Поэтому я люблю снимать в жестко ограниченном пространстве – как это было с «Воздушным маршалом», с «Отмелью», с «Пассажиром». Такое кино дисциплинирует, заставляет тщательно продумывать каждую сцену, выжимать максимум из каждой мелочи. Я сторонник короткого и сосредоточенного кино, с четкими идеями и ясным повествованием. И я настаиваю на этом, даже если сценарий дает мне поблажки. Когда мы планировали «Пассажира», я сказал: «Герой не покинет поезд вплоть до финала». Хотя в исходном сценарии герой дважды сходил с поезда. И повествование остается с героем в поезде, хотя обычно в такого рода кино есть «внешние» монтажные вклейки. В данном случае можно было бы, например, периодически показывать жену героя. Но я настоял, что ни герой, ни фильм не могут сойти с поезда. 

Так что, актеры-клаустрофобы с вами работать не могут?

Нет, не могут.

Это уже ваш четвертый фильм с Лиамом Нисоном. Чем он для вас отличается от трех предшественников? И вам не скучно работать с одним и тем же ведущим актером?

Нет, что вы. Наоборот, мне очень нравится Нисон как человек и как коллега, и мне очень приятно с ним работать. Для меня главное, что Лиам мне доверяет. Снимать кино очень трудно, потому что нужно руководить большим количеством людей и постоянно объяснять им свое видение фильма, которого еще нет, который еще только рождается. Многие режиссеры обожают рассказывать о своих идеях, и у них это отлично получается. Я не такой, я по природе интроверт. Объяснения мне не всегда легко даются. Поэтому мне нужны коллеги, которые мне доверяют и которые понимают меня с полуслова. Лиам как раз такой. Он понимает меня, даже когда я толком не могу объяснить, чего от него хочу. И он доверяет моим идеям.

Что касается отличий от предшествующих лент, то я хотел в «Пассажире» показать Лиама с более светлой стороны. Прежде у его героев было тяжелое прошлое и настоящее – алкоголизм, конфликты в семье и так далее. Герой «Пассажира» проще и достойнее, человечнее и понятнее. Он ближе к зрителям и больше похож на Лиама в реальной жизни. Хотя кого бы Нисон ни играл, работать с ним для меня одно удовольствие.

Вы намеренно снимаете вместе или просто так получается?

Нечто среднее. «Пассажир» родился из желания снять сиквел «Воздушного маршала», так что с самого начала была идея снова свести нас вместе. Но обычно бывает не так. Просто мы интересуемся схожими проектами и порой находим сценарии, которые нам обоим подходят. Иногда я первый подключаюсь к проекту, иногда Лиам. Если наши расписания совпадают и если нам удается договориться с продюсерами, то мы садимся и обсуждаем проект. Детали сценария для нас не важны – текст всегда можно переработать, и я обычно так и делаю. Однако важно, чтобы мы оба хотели сделать один и тот же фильм. Так что мы обсуждаем главного героя и наше видение проекта. Если удается договориться, то приступаем к совместной работе.

Мы вместе снимаем триллеры, потому что мы оба их обожаем. Я очень люблю придумывать захватывающие истории, а Лиаму нравится то, что у меня получается. Так что мы отлично сработались.

Ваши фильмы во многом психологичны. Что вас особенно занимает в человеческой психологии?

Меня очень интересует то, как люди принимают решения. В «Пассажире» герою предлагают за деньги сделать нечто, что плохо отразится на другом человеке, которого он не знает. Он может сказать себе: «Конечно, я это сделаю – мне заплатят за то, что меня не коснется». Но для нашего героя все не так просто. Он колеблется, и маленькие решения, которые он принимает, постепенно складываются в один большой выбор, который он делает. Для меня это очень важно – незначительные решения, которые ведут к значительным последствиям.

Также меня, как и Хичкока, занимают невинные люди, которые кажутся виноватыми. Наверно, сказывается моя паранойя. У меня подозрительная внешность, и я чувствую на себе взгляды, когда, например, захожу в аэропорт. Так что мне нравится заставлять героев страдать так же, как страдаю я.

Еще меня восхищают сильные люди, которые принимают верные решения, как бы опасны они ни были. Сам я не такой, я по натуре трусоват. И мне интересно изучать чужую душевную силу. Думаю, многим зрителям это тоже интересно. Нас завораживают драматичные повествования, потому что мы представляем себе последствия решений, которые принимают герои. И мы предвкушаем их дальнейшую судьбу.

Не хотите снять романтическую комедию или мюзикл?

Нет, у меня не очень получается работать с музыкой.