Рецензия на фильм «Другие»

Вполне заурядный второразрядный сюжет про дом с привидениями снят Алехандро Аменабаром по первому разряду. Привлечено вечно стильное ретро, добротные английские традиции и дорогостоящая звезда. Действие происходит в послевоенном 1947 году на британском острове Джерси, в доме много дубовой мебели и лепнины, парк - регулярный, туман - густой, а Кидман работает под худую крашеную блондинку с плечиками и яркой губной помадой типа Барбары Стенвик из "Поднимай тревогу" (1947). Неторопливый эпический ритм, приглушенная атмосфера безупречного вкуса - все на руку глубокомыслию, непротивному публике. Его же должна подстегнуть ирония, которую дубовые панели и тяжелые портьеры, то есть высокий класс жизни, неизбежно рождает по отношению к любой мистике как чему-то очень вульгарному.

К сожалению, тщательно скрытая второразрядность не пропадает ни на минуту. Во-первых, как одинокая вдова с двумя детьми живет в отдаленном поместье, покинутом слугами, но наполненном тихими шорохами, ставшими громче по прибытии новых слуг - это само по себе классическая страшилка, полностью определенная стандартной идеей, "чем кончится". Католическое воспитание вдовы не будит никаких ассоциаций, поскольку реформация католицизма, гораздо более глубокая, чем "лимб" и "некрещеные младенцы", началась задолго до 1947 года. Аменабар фактически спорит лишь с фантазиями Данте, но тот не был отцом церкви. Во-вторых, чем все кончится, понятно уже через полчаса, а шуршание все продолжается и продолжается добрых часа полтора. Слишком заметно, как нас постоянно берут на понт, и в условиях "нагнетания" до самого конца ирония перворазрядных съемок оборачивается снобизмом.

Ну, да, скрипнула дверь, за которой быть никого не должно. Но дома нормальный человек либо петли смажет, либо с призраком поговорит по душам, а тут скрип - на экране, а рядом - зрительный зал. Остается лишь хором сидеть и чего-то ждать, и начинать бояться. Тихие страшилки - абсолютно дешевый жанр, как и кровавые ужастики. Оправдывают страх, делая его коллективным, оправдывают людей, которые целую жизнь боятся, вместо того чтобы жить. Фильмы про вампиров тоже дают коллективный выход - например, жажде самоутверждения за счет укушенного соседа, свойственной многим маложивым членам общества. Но попса с интеллектом не дружит.

При этом "Другие", как ни печально, могли бы иметь довольно высокий интеллектуальный потенциал, если бы вовсе отказались от страха, от пресловутого "саспенса", от бессмысленного запирания на ключ всех дверей и задергивания всех занавесок, только потому что у детей вдовы, видите ли, "смертельная аллергия на свет". За ней же ничего не стоит, а стильные, фундаментальные съемки давали возможность понять многое из жизни привидений, как она есть. Достаточно вспомнить эпизоды с мужем, с мальчиком Виктором, не раскрывая финала, с противным характером дочки Энн.

В фильме можно было бы разглядеть, что привидения в самом деле очень назойливы. Их мир, каким бы он ни был, лишен одного - надежды, потому-то они и цепляются за живых, прорываются к ним. Привидения, которым нечего терять, в самом деле всегда претендуют на лучшее место в доме, на твою любимую чашку, на твою любимую сушку, любимую подушку и все твое внимание. Привидения раздражительны и безответственны, могут и сексом поманить, и мимоходом подножку подставить. Верить им ни в коем случае нельзя, потому что тогда они тут же выполнят свое предназначение - отомстят за то, что не живы, и всю радость жизни отнимут. Вместе с чашками, сушками и подушками. Но если им все-таки, вопреки любой мстительности с назойливостью, не поверить и выразить это членораздельно, привидения тут же становятся, как шелковые. Добрые, ласковые, благодарят за все и оставляют тебя в покое. Ничего в них страшного нет.

На все это намекают и Николь Кидман, и Кристофер Экклстон, и Фионнула Фланнаган, и дети, отобранные для фильма из более чем 5000 претендентов. Но режиссер слишком мало придумал про Кидман, Экклстона, Фланнаган и детей, чтоб они стали важней "чем кончится".

Слишком мало, короче говоря, в его собственной жизни было привидений, чтобы хватило на целое кино.

Текст: Екатерина Тарханова