Джентльмен из трущоб: рецензия на фильм «История Дэвида Копперфилда»

Дэвид Копперфилд — молодой и статный красавец — рассказывает со сцены лондонской публике историю своей жизни. О том, как он родился в небольшом поместье, без отца, терпел насилие со стороны злобного отчима и его сестры. Как работал на фабрике и сбежал оттуда к экстравагантной тётке, чей сожитель считал, что в его голову переместились навязчивые мысли из отрубленной головы Карла I. Как с помощью друзей раскрыл финансовый заговор и спас родню от неминуемого упадка. Но, главное, он рассказывает о людях, которых повстречал за свой долгий путь из бедности в достаток и обратно — о странных, нелепых, но обаятельных людях, без которых жить на свете было бы гораздо скучнее.

Роман о Дэвиде Копперфилде считается самым популярным произведением Чарльза Диккенса, и, разумеется, как и у всякой популярной классики, у него вышло примерно миллион экранизаций. «Копперфилда» с одинаковым энтузиазмом снимали что в 1913-м, что в 2000-м, что в США времён Великой депрессии («Дэвид Копперфилд» Джорджа Кьюкора), что в Дании (!) 20-х годов прошлого века. Есть он и в формате полнометражного кино, и, конечно, в виде бесчисленных телевизионных сериалов, есть даже один австралийский мультфильм 83-го года. В одной из последних интерпретаций маленького Копперфилда даже сыграл Дэниел Рэдклифф — причём ещё до «поттерианы».

Новая экранизация от Армандо Ианнуччи вполне могла бы встать в ряд «одних из», стать просто ещё одним подтверждением бессмертия классики и прозорливости Диккенса, но при этом ничего собой толком не представлять как самостоятельное произведение. В конце концов о великих спотыкались даже лучшие из нас (Куарон с «Большими надеждами» того же Диккенса). Но, как вы уже, наверное, догадались по этому ни на что не намекающему сослагательному наклонению, всё вышло несколько иначе: новая «История Дэвида Копперфилда» — одна из, пожалуй, удачнейших экранизаций Диккенса вообще.

Ианнуччи здесь в очередной раз подтверждает своё комедийное дарование — безудержной энергией и тонким чувством темпоритма он с видимой лёгкостью даёт вторую жизнь шуткам, написанным совершенно в ином историческом контексте и совсем о других людях (что-то похожее пыталась делать недавняя «Эмма.», но — при всей условной «современности» формы — спотыкалась о неумение или нежелание радикально поработать с текстом Остин). Что важнее, он это дарование ещё и способен раскрывать в других — у Питера Капальди, Тильды Суинтон и Хью Лори, кажется, давно не было настолько удачных комедийных ролей (разве что у Лори в «Авеню 5», ну так это тоже Ианнуччи). Отдельное спасибо за Дева Пателя, который с этим фильмом и «Легендой о зелёном рыцаре» наконец окончательно выбрался из характерных национальных ролей, а то какое-то время складывалось ощущение, что он просто играет всех персонажей-индийцев в Голливуде.

За всеми постмодернистскими играми с повествованием, перетасовкой событий и этнически вольным подбором актёров здесь, впрочем, всё равно безошибочно угадывается почерк Диккенса. Даже на фоне куда более конформистских экранизаций — вроде шедевров Дэвида Лина 40-х — Ианнуччи очень точно цепляет социальные мотивы британского романиста и его критикующе-гуманистический пафос. Но — и это главное достоинство нового «Копперфилда» — несмотря на всё своё историческое чутьё, он строит экранизацию не вокруг «смыслов» романа, а на основе его чисто формальных достижений.

Видите ли, «Дэвид Копперфилд» — первый роман Диккенса, написанный от первого лица, что было важно для писателя настолько, что он даже в полное название книги поместил уточнение «рассказанная им самим», как бы передавая метафорическое перо в руки своему герою. Ианнуччи берёт эту особенность — отразившуюся, естественно, в специфике литературного языка произведения — и переводит её на язык кино, нарративно и, главное, визуально подчёркивая субъективность истории. Начиная с прямого вовлечения Автора в повествование (учитывая, что весь фильм — это как бы сценарический рассказ Копперфилда о своей жизни, получается, что он ломает четвёртую стену внутри другой, уже разрушенной четвёртой стены) и заканчивая великолепными кинематографическими находками — вместе с взрослением героя тут, например, начинают иначе выглядеть декорации, отражая гиперболизированное восприятие мира детьми.

Ианнуччи интереснее не «что», а «как», он не ищет у Диккенса универсальных смыслов, как это делают многие экранизаторы классики. Режиссёрам, кажется, вообще надо бы почаще задумываться, что великими произведения литературы становятся не просто так и уж точно не только из-за «глубокого» содержания — идеи в конце концов устаревают куда быстрее пластики. А единым кинематографическим шаблоном, которым так любят осмыслять классику и российское, и то же британское ТВ, не передать и сотых долей величия оригинального текста. Нужен особый подход, нужна хотя бы отдалённая конгениальность. У Ианнуччи всё это, к счастью, есть.