Рецензия на фильм «Синьора»

Если мы тут все знаем про Пырьева с Александровым, Орлову с Ладыниной, трактористов и письмоносиц, там в 30-е годы были графини и маркизы, объяснявшиеся в любви по белым с золотом телефонам в фильмах Марио Камерини и Алессандро Блазетти. Были свои бесподобные звезды Ассия Норис, Клара Каламаи, Амедео Наззари, Массимо Джиротти. Каламаи когда-то первой показала католикам голую грудь с экрана, они ей до сих пор за это благодарны. Так вот даже героя "Синьоры" играет сегодня Паоло Сеганти – чисто внешне того же типа, что былой Амедео Наззари, только без усов. И вся салонность дотошно, до кончиков ногтей повторяет "те времена". Если уж героиня – то неземной красоты американка замужем за итальянским графом (Соня Акино). Размер и форма ее груди ничего не дают забыть. Если уж она влюбится, то не в циничного аристократа с бриллиантовыми колье, рассованными по карманам даже в белых пляжных штанах. Нет, она с верной подругой на белом кабриолете будет ехать по солнечным итальянским полям, и машина сломается, и откажется заводиться, а навстречу им будет ехать молодой инженер с умелыми руками. А потом будет супер-синее море, супер-таверна с гитарой и красным вином, башня супер-старинного замка, и если уж первый украденный поцелуй – то когда "она" притворится, что подвернула ногу, а если уж секс – то когда "он" нырнет в бассейн под лунным небом.

Все, как водится: платья и шляпки, и весь без исключения облик итальянской провинции, а затем Рима, скромных инженерных квартир и роскошных графских особняков, и улиц, и даже полиции вылизан до стерильного ощущения безупречности. Все изящно и благородно, только перебивается хроникой муссолиниевских времен, так как действие отнесено к 1933 году. С хроники под упоительно-бодрую итальянско-фашистскую песню все, собственно, начинается, и для киноманов с нее начинается понимание, что "белые телефоны" – никакие не белые. В общем, на самом деле заведомо как бы ясно, что все кино – одна большая обманка. К тому же дуче и в хронике – пародия на диктатора. Она может, пожалуй, смутить даже ПТУшниц с их полным отсутствием самоиронии. То есть нам представлен пастиш – прочно забытый жанр, модный как раз в 30-е. Это если все как бы написано, нарисовано или снято точь-в-точь много лет назад (в XVIII веке, в начале XIX, XX), но в каждый данный момент понарошку. Это не стиль "ретро" с каким-то современным смыслом, а идеализация прошлого, демонстративное полное пренебрежение временем, протест против него.

Франческо Лодадио в свои "за пятьдесят", "бес в ребро" и т.п. явно протестует против бесчувствия как такового. Если оно сегодняшнее – значит, проблемы сегодня. Дальше в "Синьоре" ревность, разлука и все приметы "салонности" прочно связаны с политическими подпольями, явками и связными. Дальше ритм фильма и все события совершенно невозмутимо повторяют старые ритмы. Но вот даже при Муссолини, когда вся любовь – под надзором, под памятниками дуче и за колючей проволокой, и то любовь правильная и в итоге непобедимая. Захотела синьора графиня не расстаться – и не рассталась. И брошенный муж может быть супер-благороден, и поможет отвергнутый супер-аристократ, и никакой концлагерь сроком на восемь лет отвращения не вызывает. Фильм парадоксальным образом подводит в итоге к тому, что в этот концлагерь хочется. Очень хочется, и завидно, что мы – не итальянцы. Парадокс не позволит сдержать громкий смех, все кино бывший тихим, пастиш наконец-то перестанет нас дурить и, дойдя до полного абсурда, обернется насмешкой над нами. Какого черта воевали, воровали, изобретали, строили и рушили, боролись с тем и этим? За что боролись, козлы, если счастья нет?

Текст: Екатерина Тарханова