Рецензия на фильм «Обещание»

На выходе из кинозала после "Обещания" Шона Пенна многие говорили: "Правильно в Библии сказано: "Не клянись". Не клянись, это плохо кончается". Обращения к богу вызвал вроде бы обыкновенный триллер с Николсоном и убийствами, к тому же очень длинный. Ну, вышел коп на пенсию, ну, нарвался в последний день да прямо после отходной на растерзанного ребенка в лесу, в снегу. Ну, оказался единственным на все местные органы, кто отважился сообщить родителям и правильно с ними поговорить. Дал матери убитой девочки слово, что найдет убийцу, и начал его держать.

Все развивается, как положено – улики, ошибки следствия, догадки пенсионера, насмешки бывших коллег, а дело заходит все дальше, и он, конечно, прав. Все только чуть мрачнее, чем обычно бывает, и как бы много лишнего для раскрытия преступления. То есть вроде артисты на месте – сам Николсон и Робин Райт, Микки Рурк, Бенисио дель Торо, Ванесса Рэдгрейв, – и примет жанра вдоволь. Чего стоит одна индюшачья ферма родителей убитой девочки: сотни жутких раскормленных белых несушек, с которыми нянчатся, возятся, а потом каждую убьют. Или галлюцинация о жутком голом маньяке, заходящемся в счастливом гоготе рядом с очередной растерзанной жертвой. Все правильно, но почему так медленно?

А потому что Пенн снял Фридриха Дюрренматта, который от Агаты Кристи отличается принципиально. Детективной интригой владеет, как семечками, но интрига – лишь общедоступный повод пофилософствовать. Понабрасывать варианты человеческого выживания, поприкидывать уровень их надежности, подыскать для этого уровня хоть какие-нибудь критерии. Тут и с Библией можно поспорить. И когда Дюрренматт выдумывал свою историю, он лучше многих знал, что в любом случае все и всегда кончается плохо – по принципу "все там будем". Его проблема не в том, как заканчивать, а как организовать максимально полное продолжение. Как не ограничиться "поели – можно и поспать, поспали – можно и поесть, пока кирпич на голову не упал", а как хранить все нажитое, без исключений. Клятвы в этом плане здорово дисциплинируют.

Взялся, заметим, за экранизацию Пенн тоже не просто так. В свои сорок лет многое успел: наигрался, наелся, напился, накувыркался с Мадонной, нашел себе нормальную жену и ей дает играть, наделал детей, начал фильмы снимать неплохо ("Она так прекрасна"). Но впереди уже явно меньше, чем сзади, поэтому все, что успел, кажется мизером, барахлом и называется "кризисом середины жизни". Соотношение "будет меньше, чем было" покоя не дает и призывает к ответу. Между тем, Дюрренматт написал не о мизере и вообще заострил ответ проблемой пенсионера.

Вот и рассматривается Николсон в фильме со всеми своими рыбалками и поездками, покупкой бензоколонки, вживанием в местный быт, вступлением в лирику, варкой, жаркой, устройством качелей и чтением сказок на ночь. Он рассматривается не как коп, от вынужденного бездействия заболевший на всю голову, по мысли бывших коллег, а именно как здоровый вариант выживания. Обещание, ставшее смыслом жизни – это, видимо, сильный ход, если даже у старого дурака без дома и семьи жизнь постепенно подробно, со вкусом и умением выстроилась в линейку. Пенн это "строительство" снял почти медитативно, по-буддистски. Местами завидно и хочется ту же удочку в том же тумане у зеленого озера. Единственное, что слишком уж "политкорректно" по-голливудски Пенн провел "семейные ценности": мужем битая Райт, спустя некоторое время рыдающая от любви, слишком банальна для заданной степени медитации. Но в целом заданное просматривается. У человека, поставившего над собой большой и главный розыск, нашлось и все остальное: женщина, ребенок, уют, занятия, переживания и максимум удовольствия от каждого момента жизни.

Наконец, все так мрачно кончается тоже вполне надежно. Черные джипы и дикобразы, рисунки и психиатры врезались в покой кинокадра непреклонно, но редко. Николсон в принципе застрахован от случайностей, от "кирпичей на голову", поскольку на них и напрашивается, работа у него такая. Кому – кирпич, а кому – улика, орудие труда. Редкость гадостей – это как жизненный опыт, а непреклонность – как "memento mori". Для опытного спеца такой мрачный конец – очень сознательная жертва. То, до чего он доводит себя своей клятвой, как бы "подставляет" его маньяку вместо других. В каком-то смысле это вершина полицейского профессионализма, почему и на все сопутствующее Николсон имел право. Так что Пенн еще поживет.

Текст: Екатерина Тарханова