Рецензия на фильм «Нитрам» — пронзительную драму с Калебом Лэндри Джонсом

Нитрам — ребенок, которого сложно, а порой и невозможно любить. После несчастного случая с петардами, за которым последовали травмы и утомительное восстановление, мальчик прочертил причинно-следственную связь, но любимое хобби не забросил и с десяток лет спустя. Уже рослый молодой человек (Калеб Лэндри Джонс) в грязном комбинезоне и со спутанными волосами развлекает фейерверками школьников. Мать и отец устали разучивать каждый день, что такое хорошо и что такое плохо: особенности в развитии не дали подняться IQ сына до среднего уровня, Нитрам — буквально большой ребенок, неказистый, упрямый, лишенный эмпатии, любимый с множеством «но».

Калеб Лэндри Джонс в роли Нитрама на кадре из фильма «Нитрам»

Удел кинематографистов — сочувствовать непонятым отшельникам и вставать на сторону слабого. Джастин Курзель славится своей бескомпромиссностью и даже отеческой жестокосердностью: режиссер не то что не симпатизирует героям, а скорее следит за тем, как те барахтаются в болоте равнодушия, которое часто приводит к заранее оглашенному финалу. Все три фильма, созданные в соавторстве со сценаристом Шоном Грантом — помимо «Нитрама» «Снежный город» и «Подлинная история банды Келли», — основаны на реальных событиях, а потому кинематографисты получают своего рода индульгенцию на безучастность: спасай не спасай, жалей не жалей, а конец предрешен. В случае с «Нитрамом» зрительские настроения калибруются в зависимости от осведомленности: если вам незнакома история, послужившая отправной точкой ленты, рекомендуем остановиться здесь и позволить картине говорить за себя. 

Эсси Дэвис в роли Хелен на кадре из фильма «Нитрам»

Не называя бедового юношу по имени, Курзель ведет Нитрама за руку по дороге бытовой инди драмы: получается потускневший без голливудского лоска «Форрест Гамп», который врезается в бетонную стену безапелляционного и шокирующего третьего акта. Без нависающей тени грядущего кошмара забитый аутсайдер лишен клейма бесконечного чувства вины, которое не искупят даже 35 пожизненных сроков. Если же фигура Мартина Брайанта и события 1996 года в Порт-Артуре вам известны по трагическим заголовкам, а излишне подробный синопсис картины заранее наметил движение к локальному апокалипсису, то «Нитрам» будет выглядеть совершенно иначе. Рутинное крохотное и незаметное зло постепенное наращивает мышечную массу, чтобы однажды смести ураганом насилия жителей маленького городка и туристов. 

Калеб Лэндри Джонс в роли Нитрама на кадре из фильма «Нитрам»

Джастин Курзель весь хронометраж сохраняет удивительное для тематики самообладание и не соскальзывает ни в морализаторство, ни в романтизацию фигуры агрессора, ни в пространные диагнозы бездушному обществу. Единственный момент, который излучает презрение, — эпизод в магазине оружия и тошнотворно любезный продавец (Рик Джеймс), готовый передать огнестрел в руки клиента без лицензии. Логика Курзеля вместе со строками о принятии соответствующего закона в титрах банальна, а потому нерушима: нет пули — нет выстрела. Остальные рассуждения о социальном климате, издевках и поддавках с ментально нездоровым человеком режиссер перекладывает на плечи зрителя, не пошагово, но подробно раскрывая биографию тасманского стрелка.

Калеб Лэндри Джонс в роли Нитрама на кадре из фильма «Нитрам»

Убогие будни Нитрама пронизаны поисками диалога, где бы он не выглядел посмешищем или мучителем: мать (поражающая Джуди Дэвис) чередует стальное терпение и сдавленную нежность, отец (Энтони ЛаПалья) катится в объятия депрессии от осознания беспомощности, а единственным другом становится экзальтированная артистка по соседству из состоятельной семьи Хелен (Эсси Дэвис). Наступает краткий момент единения чудаков, такого же дисфункционального, как и их вынужденное одиночество. 

«Нитрам» обещает быть картиной предельно понятной и даже предсказуемой: фестивальное кино (премьера прошла в Каннах) на социально значимую тему с исключительным актерским исполнением — Калеб Лэндри Джонс получил «Золотую пальмовую ветвь» за роль Мартина. Но Курзель и Грант вычистили из истории публицистику и дидактику большого авторского ока, а акт насилия вынесли за периметр кадра. Осталась неопрятная зарисовка будто случайных эпизодов, сочетающих пренебрежение гуманизмом с прибрежной романтикой океана. Кино вышло тягостным, но не невыносимым: взамен желчи и ненависти Курзель предлагает душащее чувство безграничной несправедливости, где выписанный адрес вины не лечит и не освобождает от осмысления последствий.