Рецензия на мини-сериал «Последние дни Птолемея Грея» — проект мечты Самюэля Л. Джексона о старости и деменции

Старик Птолемей Грей (Самюэл Л. Джексон) чудом дотянул до 93 лет и все оставшиеся дни, отведённые ему судьбой, доживает в гнетущем одиночестве. Он едва помнит, что происходило с ним вчера, а родственников, которые изредка захаживают в гости, называет чужими именами. Темнокожий пенсионер страдает от деменции и постоянно проваливается в ретроспективные грёзы: там мужчина вспоминает первую любовь, детство и страшные переломные моменты юности. Однажды его любимого племянника убивают, а к Птолемею приставляют юную сиделку Робин (Доминик Фишбэк). Узнав об экспериментальном методе, который может вернуть память, Грей идёт на риск и, получив заветный укол, начинает поиски виновных в смерти родственника.

Сэмюэл Л. Джексон в роли Птолемея Грея на кадре из сериала «Последние дни Птолемея Грея»

«Последние дни Птолемея Грея» — очередной проект мечты, который пытались реализовать чуть больше десятка лет. Инициатором затеи на этот раз оказался не продюсер и даже не автор оригинального романа (писатель Уолтер Мосли, впрочем, выступил здесь сценаристом), а исполнитель главной роли Самюэл Л. Джексон. Голливудский актёр наблюдал за стремительным развитием болезни Альцгеймера у своих родственников и решил, что ему нужно рассказать о стариках и их тяжёлой ноше в формате уникального эксперимента: неспешно погружая зрителя в сознание больного человека и заставляя публику по кусочкам собирать фрагменты жизни героя.

Хотя завязка сериала во многом детективная, от бульварного жанра Агаты Кристи здесь разве что несколько сюжетных ходов. «Птолемей Грей» словно сознательно отказывается встраиваться в строгие рамки: это произведение, для которого важен не столько нарратив или сценарные повороты, сколько сложный зрительский опыт. В сериале парадоксально мало масштабных конфликтов: все драматургические ситуации крутятся вокруг семейных разборок, шастаний по коридорам воспоминаний и бытовых зарисовок о жизни темнокожего из тихого гетто.

Сэмюэл Л. Джексон в роли Птолемея Грея на кадре из сериала «Последние дни Птолемея Грея»

Больше, чем детектив, «Птолемей Грей» напоминает эстетский кинопазл, который приходится кропотливо собирать на протяжении всех шести серий. Сюжет буксует от одного флешбэка к другому, а сам герой-пенсионер перефокусируется то на отношения с близкими, то на разгадку тайн прошлого. О страшных деменционных буднях куда эффектнее рассказывал прошлогодний «Отец», а провалы в памяти значительно хитрее концептуализировал Кристофер Нолан в «Помни» — и всё же «Птолемей Грей», несмотря на свою вторичность, умудряется удивлять одним старым фокусом за другим.

Возможно, дело в нежной инди-стилистике, выбранной создателями. Одним из режиссёров выступил Гильермо Наварро — постоянный оператор легендарного мексиканца-сказочника Гильермо дель Торо. У своего коллеги он, кажется, позаимствовал тёплые тона маленьких квартир, любовь к ярким цветам и ностальгическую эстетику. «Птолемей Грей» выглядит как пожелтевшая фотография или выцветшая плёнка, которую повезло найти в старом шкафу: уличный свет заливает всю комнату старика золотыми узорами, а магические расфокусы создают иллюзию сказочности и ирреальности происходящего.

Единственное, чего не хватает «Птолемею Грею», — напора. Драматургически он слишком пассивный, визуально — слишком уютный. Сериал не бросает вызов и не спорит со зрителем, скорее, напротив, укутывает его и готовит к самым сладким грёзам. Впрочем, сейчас это умение отвлечь от всего на свете требуется от искусства как никогда.