Рецензия на фильм «21 грамм»

На хулиганском, наглом и по большому счету дурацком фильме Алехандро Гонсалеса Иньярриту "21 грамм" кое-что, тем не менее, случилось в первый раз за много лет. Тетка (Шарлотт Гейнсбур), от которой муж гулял по-черному, ушедшая от него и сделавшая аборт, вернулась, когда он вдруг стал срочно умирать, ухаживала за ним и больше всего на свете хотела успеть от него родить, ради чего готова была прооперировать свои трубы и взять его сперматозоиды из пробирки.

Но потом ему пересадили сердце, и, поняв, что еще поживет, он снова начал гулять от тетки, а ребенка ей делать не стал. Вроде бы однозначно, что он сволочь, и тетку жалко. Так вот парадоксальным образом в "21 грамме" без объяснений и комментариев неправа как раз тетка. Неправа, и все. А он прав. И вовсе не потому что "ты лгала мне" (а ты?) или "ты вернулась только от одиночества" (а куда она вернулась?). Она, может, и вовсе не эгоистка, не дура, даже не нелюбимая женщина. Он прав, только потому что его играет Шон Пенн. Шон Пенн в "21 грамме" действительно существует без объяснений и комментариев, одним явочным порядком. И через некоторое время после просмотра стало ясно, что неважно, что "Оскар" в этом году ему дали за очень слабую роль в очень слабом кино "Таинственная река". Столь же иррационально важно лишь, что Шону Пенну в принципе дали "Оскар".

Сам фильм большой, интересный и не подлежащий сюжетному пересказу. То есть он построен на том, что ты очень-очень долго ни черта не можешь понять. Вот Пенн, весь забинтованный, в трубках и зеленоватого цвета лежит в отделении доходяг.

Вот Наоми Уоттс на занятиях анонимных наркоманов рассказывает, что когда-то доширялась до остановки сердца, и как только муж терпел, а завязала, когда родила первого ребенка. Вот Шарлотт Гейнсбур у врача выясняет свои шансы забеременеть. Вот какой-то дядька кормит двух малюток в "Макдональдсе". Вот Бенисио дель Торо – официант в пустом кафе и наставляет брательника-бандюка, чтобы больше не воровал и помнил: "Бог не фраер, он все видит". Потом опять Наоми Уоттс, но уже в бассейне с подругой, а Шон Пенн еще вовсе не зеленоватый, а вполне симпатичный, стучится в какую-то дверь. А Бенисио Дель Торо вдруг ведут в тюремную камеру. А потом они все – Дель Торо, Уоттс и Пенн – в какой-то халупе дерутся, и у Пенна кровища из пятки хлещет, и орут все: "Скорую, Скорую!!!". А Дель Торо потом снова тихо с семьей на религиозном собрании.

Короче, к середине фильма ты подозреваешь, что, значит, они сейчас трое – Пенн, Дель Торо, Уоттс – в раздрае, и что-то должно случиться, поскольку когда-то в прошлом они были одной бандой, кололись и воровали. И лишь окончательно накопившись, твои подозрения превращаются в чушь, в бред сивой кобылы, все ломается, и на самом деле все вообще про другое. Категорически. В провокативном духе "Малхолланд Драйв" снята моральная драма типа "Поговори с ней". Больше лучше не конкретизировать, потому что в этом эффект. Вот как ты все кино сидел и наблюдал, что же там наворочено, и сойдутся ли все концы, и за счет чего их сведут, и твое восприятие долго тебя обманывало, но так и не обмануло – так само кино смысл имеет, параллельный восприятию. Фильм снят – как разрулить ситуацию, какой бы сложной она ни казалась. Вам навешают, разумеется, про душу, про христианство, про 21 грамм (что это значит – тоже объяснят) и бог знает про что еще, но когда все концы сошлись, то кино чрезвычайно простое, даже детское в чем-то, и с однозначным смыслом – как разруливать ситуации.

Это мы все привыкли рвать волосы, если вдруг остались без зарплаты или жена узнала про любовника. Ах, пожар, ах, что люди скажут. Алехандро Гонсалес Иньярриту ("Сука любовь") не стал мелочиться и сумел развести по жизни ситуацию смерти. Чтобы нам это четче чувствовать, для начала развел три предмета – того, кто умирает, того, у кого умирают, и того, кто в смерти виноват. Часто кажется, что это все в одном, но предметы вообще-то разные, самостоятельные. Иньярриту их наделил лицами и судьбами, предрассудками и проблемами, и с каждым из "предметов" теперь можно себя идентифицировать и самостоятельно соображать. Когда же он все порезал, слил и перемешал (изначально снимавши в точной хронологической последовательности), то как бы ввел интеллектуальный ценз. Кому вся эта проблематика совершенно фиолетова, хотя он лучше сдохнет, чем признается – так он и смотреть не будет, и не надо, и это признание и есть. А кому черепить охота, доедет, что в момент смерти все одновременно прокручивается, без разбору, только быстро и самое главное. И вот мучительность "что? что? что?" очень даже предсмертно-общечеловеческая. Таким образом, со всех сторон фильм вышел коммуникативный, обсуждаемый, доносящий до каждого, что разрулить можно "все-все-все". Если захотеть, то можно.

За ловкость мысли Иньярриту нельзя не поаплодировать (плюс качественные съемки ручной камерой "под грубую реальность" плюс качественные актеры). Но, к сожалению, Шон Пенн роскошней всех, именно потому что при всей интеллектуальной ловкости Иньярриту на всех остальных не хватило базы и опыта. То есть Дель Торо и Уоттс могли бы быть не менее роскошны, если бы режиссер еще больше учился и еще больше думал. Хотя это требование – наглость уже со стороны ненасытной публики. Тем не менее, образ Наоми Уоттс в целом спорен, весьма и весьма (после кино, когда уже все просто). К этой женщине возникает и не проходит целый ряд вопросов. Видимо, 40-летний Иньярриту молод еще, чтобы сердце женщины-матери было как на ладони. К тому же он явно мачо. Впрочем, спорность не отменяет, что сама Уоттс в некоторых местах справилась с дико сложной задачей, да еще и не потеряла "кинозвездной харизмы" (венецианский приз зрительских симпатий наверняка не в последнюю очередь связан с качеством ее бюста). Хуже с Дель Торо. Католицизм – он, конечно, в Венеции не меньше, чем на мексиканской родине режиссера, но вообще-то, когда с тысячелетними христианскими заповедями, как с какой-нибудь новомодной сайентологией или толкиенизмом, разбирается полуграмотный бывший бандюк, они волей-неволей – тут хоть осуществи явление Христа народу – начинают казаться дешевыми. Дель Торо, короче – не аргумент в антирелигиозной пропаганде, и приз ему дали за смелость, а не за результат.

Еще один парадокс, уясняемый после фильма – все слабости его видно, но он, тем не менее, есть.

Как фильм.

Текст: Екатерина Тарханова