Рецензия на фильм «Присутствие великолепия»

Трогательный итальянский гей Пьетро арендует в Риме квартиру. Он планирует ходить на прослушивания и стать знаменитым актером, а пока – печет по ночам круассаны.

Не успев толком заселиться, он обнаруживает, что в квартире целая театральная труппа приведений в костюмах и жутком гриме во главе с противным толстым мальчиком. Пьетро решает съехать, но по ночам к нему начинает приходить небесной красоты мужчина-призрак, чтобы посмотреть на спящего Пьетро и почитать ему стихи. Герой решает задержаться, чтобы выяснить, как его новые соседи оказались заперты в этой квартире на много лет.

О чем бы ни хотел рассказать в своем фильме Ферзан Озпетек (с историей одинокого мечтателя все более или менее, понятно), "Присутствие великолепия" делалось, прежде всего, ради великолепия. Пьетро – эстет настолько, что его посещают призраки времен, когда блистали Грета Гарбо и Марлен Дитрих. Ностальгия по этой эпохе удалось в картине на славу: неестественный грим, платья в ракушках, интриги и страсти, величественные актрисы, таинственные актеры – все, что в настоящем смотрится прекрасным китчем. Но, как известно, от легкого китча до трэша с трансвеститами – всего один шаг. И Озпетек, который весь фильм балансирует с закинутой для этого шага ногой и черной подводкой для глаз в руках, в результате его делает. Напрячься заставляет появление в невинной вроде бы истории Эннио – избитой дамы в леопардовом, у которой на подбородке пробивается щетина, и вообще, она, очевидно, совсем не дама. Но Эннио – только начало, потому что дальше появится старушка-актриса с синими волосами и толстым слоем теней – почти страшный клоун, у которого в морщинках собрался грим, а взгляд не предвещает ничего хорошего.

И самое жуткое: загадочная мастерская, которой заправляет толстый сальный тип, требующий называть себя Госпожой, а это уже совсем другое кино. Это не остатки былого великолепия, а легкое безумие, в которое "Присутствие великолепия" ударяется вместе с главным героем. От явных визуальных отсылок к «Гибели Богов» Озпетек уходит далеко на территорию Альмодовара. Только для последнего китч (и местами даже трэш) – творческий метод, а для Озпетека – неудачные заигрывания с этим методом. С другой стороны, то, что режиссер апеллировал больше к традициям испанского кинематографа, чем итальянского, весьма неплохо. Совсем не хочется, чтобы ребенок во фраке, толстяк в белом гриме, злобная бабуля с синими волосами, Госпожа и дама с щетиной пошли хороводом под занавес.