Перед выходом четвертой части приключений Джона МакКлейна Брюс Уиллис рассказывает о жизни героя боевика после пятидесяти.

-- Первая мне до сих пор больше всего нравится. Во второй мы очень старались. На третьей нам крупно повезло, потому что с нами согласились работать Джереми Айронс и Сэмюэл Л. Джексон. А четвертая часть будет, по-моему, лучшей из всех. Этот фильм как минимум такой же, как первый.

-- Но вы же давали слово больше не сниматься в боевиках?

-- На самом деле я ждал, что кто-то обновит жанр. Когда мы сняли первый фильм, режиссер Лен Уайзман еще гонял по двору в коротких штанишках. При этом он фанател от «Крепкого орешка» и в 14 или 15 лет даже снял собственную версию. Так что на съемочной площадке я ему вручил пистолет и сказал: «А ну-ка, покажи мне, как это было в »Крепком орешке« 1988 года!» Я, конечно, сильно рисковал. Можно было нешуточно облажаться. Но я уже могу сказать, что мы сделали все правильно, фильм получился отличный.

-- Что вы можете сказать о приметах времени в фильме? Что изменилось в «Крепком орешке»?

-- Спецэффекты изменились, но главный герой остался таким же. Он просто постарел, а его крыша съехала еще сильнее. Настоящим календарем «Орешка» служит его дочь. В первом фильме Люси МакКлейн было пять лет. Маленькая девочка, которая сказала «Папа, вернись», теперь выросла, стала студенткой колледжа. По ней можно мерить течение времени в «Крепком орешке».

-- Как по-вашему, почему ваш герой Джон МакКлейн так популярен?

-- Потому что ему все по фигу. Он обычный парень, которого можно встретить в кабаке и выпить с ним. Он не слишком серьезно относится к самому себе – точь-в-точь как я.

-- Проблема терроризма как-нибудь повлияла на этот фильм?

-- Естественно, нам этот вопрос приходилось решать так, чтобы не задеть память погибших 11 сентября 2001 года. Мы на этом не спекулировали. Этот фильм, как и все остальные, – о победе добра над злом. Я видел только одно кино, где главный плохиш в конце ушел, он назывался «Генри: портрет серийного убийцы» /Henry: Portrait Of A Serial Killer/ (1990). Не знаю, видели вы его или нет, но это очень неприятный фильм – именно из-за такого сюжетного поворота.

-- Как сейчас обстоят дела с политкорректностью и цензурой? Приходится ли сдерживаться больше, чем в старые добрые времена?

-- Разница в том, что на предыдущие фильмы могли ходить подростки с родителями, был рейтинг R, а нынешний попал в категорию «дети с родителями» – PG-13. При этом именно в четвертом «Крепком орешке» самое жестокое мочилово за всю историю сериала.

-- Но пришлось меньше ругаться?

-- А куда деваться.

-- То есть можно показывать кровищу, но если пару раз выругаться, то сразу начинается цензура? И что вы по этому поводу думаете?

-- Это лицемерие. Мне кажется, что это просто смешно, но это все-таки только мое личное мнение.

-- Трудно выполнять трюки теперь, когда вам за пятьдесят?

-- Еще как! Я уже немолод, восстанавливаться приходится гораздо дольше. Но я снимался в трюковых сценах наравне с молодежью, честное слово. Мне на съемках досталась пара шрамов. Один – вот: я ударился головой, пришлось наложить 24 шва. Но мне нравятся эти мелкие сувениры.

-- А что еще у вас осталось от «Крепких орешков»?

-- Я весь фильм ношу майку-алкоголичку.

-- Какой из трюков вам дался тяжелее остальных?

-- Трюков было много, и ни одного простого. Там есть одна сцена драки с Мэгги Кью – она играет одного из врагов, – мне приходится терпеть, пока она меня колошматит, чтобы не дать ей убить моего напарника. Он там что-то мутит с компьютером, поэтому мне приходится дать себя избить и таким необычным образом задержать ее. Лен Уайзман отлично продумал эти трюки, и вся визуальная концепция фильма вполне соответствует требованиям XXI века. Вообще-то у меня есть каскадеры, я же не супермен. Я, например, не могу спрыгнуть с крыши высотки и приземлиться на капот машины, это всегда делает кто-нибудь другой.

-- Есть ли жизнь после пятидесяти? Чувствуете себя настоящим мужчиной?

-- Каждый день все лучше и лучше. Глупо надеяться на бессмертие, но при этом я всерьез рассчитываю, что наука поможет мне продлить жизнь. Вдруг ученые через десяток лет придумают что-нибудь такое, что позволит нам всем прожить лет 150. Кто знает. Нет смысла даже пытаться предсказать, что будет с тобой через полгода. Мы все знакомы с людьми, которые рассуждают так: «А, ерунда. Займусь этим после шестидесяти». А время ни в коем случае нельзя принимать как должное. Жизнь – невероятно ценная штука. Теперь-то я понимаю это гораздо лучше, чем когда был ребенком.

-- А как личная жизнь после пятидесяти?

-- Я так и не понял, что такое любовь; иногда мне кажется, что я уже все освоил, но по большей части это для меня темный лес. Так что я до сих пор холост.

-- Что бы вы назвали своей лучшей работой? И еще назовите парочку своих худших фильмов.

-- Не, ребята, рассуждать о том, что не нравится, – это ваша работа. А я назову те фильмы, которыми я доволен. Это «Криминальное чтиво» /Pulp Fiction/ (1994), «Шестое чувство» /Sixth Sense, The/ (1999), «Двенадцать обезьян» /Twelve Monkeys/ (1995). Еще очень давно я снимался с моей бывшей женой Деми Мур в фильме «Смертельные помыслы» – его мало кто смотрел, в кассе он собрал мало, но мне нравится мой герой в этом фильме. Если вы его не видели – посмотрите, он хороший. Потом я еще снимался в фильме «Стреляный воробей» /Nobody's Fool/ (1994) с Полом Ньюманом. «Смерть ей к лицу» /Death Becomes Her/ (1992) тоже было весело снимать.

-- Есть ли какая-нибудь роль, которую вы еще не играли, но хотели бы?

-- Нет. Да и что это за роль, которую я еще не играл? Я снимался в самых разных фильмах. Сейчас вот вышла «Планета страха» /Grindhouse. Planet Terror/ (2007), над которым я работал с Робертом Родригесом. Я сам фильм еще не смотрел, но говорят, что это какой-то хоррор.