Странная девочка (Мария Шалаева) приехала в Москву, встретилась с необыкновенным мальчиком, влюбилась и буквально подарила ему собственную жизнь. Актера, сыгравшего рокового героя, режиссер фильма Анна Меликян представила так: «Принц нашего кино – Евгений Цыганов».

-- Почему Меликян назвала вас принцем?

-- Я, кажется, даже знаю, как будет называться ваша статья: «Называйте меня »Мой господин«». «Русалка» – это ведь известная сказка, Шалаева – Русалка, а мой герой, соответственно, – принц. Больше ничего. Почему вы прицепились к этим словам?

-- Они соответствуют вашему кинообразу.

-- Странно вы как-то разговор начали.

-- А у меня, Женя, проблема. Вы как-то вполне исчерпывающе все делаете на сцене и в кино, и мне не о чем вас спрашивать. Но при этом вы мне очень нравитесь.

-- Вы меня плохо знаете.

-- Да я про работы ваши в кино и театре. Кстати, а ваша музыкальная группа «Гренки» до сих пор существует?

-- Ну… где-то внутри меня, наверное, существует, но ничего конкретного – мне некуда вас позвать.

-- Вы несколько раз говорили, что не любите Москву. Почему?

-- Не знаю, наверное, потому что я в ней родился и с тех пор она сильно изменилась. Я не могу сказать, что этот город сделан для человека: здесь очень мало мест, в которых мне было бы комфортно. Хотя сюда бывает приятно возвращаться, особенно из зимнего Челябинска. А вам нравится Москва?

-- Мне – да.

-- А у меня зависит от настроения. Сегодня, например, я полдня простоял в пробке, и мне хочется послать все это куда подальше. Но у меня работа – скоро премьера в театре («Бесприданница» у Петра Фоменко), поэтому я пытаюсь организовать здесь для себя какое-то пространство. Я люблю бывать там, где не был до этого, – такие места наверняка есть и в Москве, но мы, к сожалению, ездим по одним маршрутам, от дома до дома.

-- Кстати, в «Русалке» у вашего героя сумасшедшей красоты квартира…

-- Да, но он-то живет больше на улице, то есть не сидит в своих роскошных апартаментах со своей роскошной телкой.

-- Получается, что комфорт не важен?

-- Важен. Я вчера был в гостях у друзей, посмотрел в окно и думаю: «Вот это край!» Не должны люди жить с таким видом. Там «районы, кварталы» – словом, жесть.

-- Говорят, что вы не любите журналистов…

-- Почему не люблю? У меня есть друзья и подруги, занимающиеся этой профессией. Но я не люблю, когда меня пользуют, когда от меня что-то нужно.

-- Но ведь и режиссеру от вас всегда что-то нужно – у вас профессия такая.

-- Это разные вещи. Я так делаю, потому что это моя работа. Режиссеров я тоже не люблю, вот режиссерш люблю – Меликяншу.

-- Но вы ушли из института, узнав, что Фоменко набирает курс в ГИТИСе, специально, чтобы поступать к нему… Не может быть, чтобы вы не любили режиссеров. Зачем вы меня разводите?

-- А вы меня?

-- Потому что хочу, чтобы это кино посмотрели, оно мне очень нравится.

-- Ну да, нехорошо я делаю, совсем нехорошо. Давайте мы с вами о действительности поговорим. Какая-то бесполезная она получается. А вообще интервью – это ведь какие-то формулировки, да?

-- Да нет, это просто разговор, иногда получается хороший.

-- Понимаете, у меня разговор даже с близкими друзьями не всегда складывается, а уж так… совсем тяжело. Не, когда я очень пьяный, он иногда вполне удается, но потом бывает стыдно за все вышесказанное. Вы хотите меня о чем-то спросить, а получается, что не о чем. Когда человек приходит на телевидение, например в программу о наркомании, ему говорят: «Добрый вечер, человек!» И теперь он должен сказать о наркотиках что-то особенное, то, что знает только он. Если я хочу что-то сказать, то могу сделать это в другой форме, например показать. Я вам предлагаю говорить иначе – в этом круть моей профессии.

-- Я знаю, что «Русалку» Анна Меликян писала специально для Маши Шалаевой. А вы были в ее планах?

-- Нет, она даже говорила, что я не подхожу на эту роль, потому что герой должен быть старше. Но Меликян посмотрела «Космос как предчувствие» (2005) и решила, что я чем-то там на него похож.

-- Нравится он вам?

-- Скажем, я его хорошо знаю. Вообще, Меликян сняла такое кино, героям которого можно сопереживать, что ценно. У меня не было причин отказываться от этой работы.

-- А часто отказываетесь?

-- Бывает. Я не люблю спекулятивные вещи в смысле искусства. Сейчас кино снимается по принципу «кто круче». Приходит чувак и говорит: «Я вам всем покажу, все лохи, я- молодец!» И это не работает. Вот у Меликян другой подход – созидательный. Она ни с кем не меряется. Она просто любит то, что делает, как собственных детей.

-- Жалеете о каких-нибудь картинах?

-- Нет. Я счастливый человек, хотя, наверное, сам не до конца это осознаю. У меня еще есть желания, и вроде бы появляются возможности не только их исполнять, но и фильтровать. Это промежуточный период, и я хочу, чтобы он длился как можно дольше.Чтобы я не терял желаний и мои сомнения не вставали клином между мной и миром. И чтобы не говорил: «Да пошло все…» Я боюсь другого: вот ты шел-шел, бился, делал что-то, а потом, как в «Портрете» у Гоголя,повернулся назад, а там опа… ничего. У меня, поверьте, нет иллюзий, что сейчас я еще поработаю, а потом уеду на Фиджи и там наступит мое счастье. А с другой стороны, хорошо, что есть остров Фиджи. Знаете, я когда-то хотел сделать такой клип: бежит бородатый дед с доской для серфа в руке по берегу океана и орет: «Я про…бал свою жизнь».