Искусство быть чужим

Художественное повествование – это всегда психологическая манипуляция. Почему мы болеем за маленьких детей, которых пытается съесть злая колдунья, а не за голодную старушку? Потому что сказка стоит на стороне малышей, и она показывает мир их глазами. Если умело сдвинуть акценты и перекроить повествование, то колдунью вполне можно оправдать. Или, по крайней мере, вызывать к ней столь сильную симпатию, что ее гибель будет восприниматься как трагедия.

В кино подобные манипуляции используются сплошь и рядом – особенно в последнее время, когда регулярно выходят ленты вроде «Малефисенты» или «Отряда самоубийц», предлагающие зрителям болеть за колоритных персонажей, которые традиционно воспринимаются как злодеи. Это, конечно, не случайность. Современное западное общество (да и не только западное) становится все более пестрым, и людей надо учить отказываться от прежних стереотипов и видеть добро и справедливость там, где их прежде никто не хотел замечать.

Кроме того, ставить злодея в центр повествования художественно интересно. Ведь открываются сюжетные и прочие возможности, закрытые в классическом героическом повествовании. Разве стало бы «Преступление и наказание» шедевром психологического романа, если бы ее героем был добродетельный рыцарь без страха и упрека, а не кругом запутавшийся убийца? «Идиот» – выдающаяся книга, но все же история Раскольникова ценится выше, и не только в России.

Но одно дело проникать в сознание отдельно взятого злодея, и совсем другое – предлагать публике встать на сторону врагов людей и болеть против всего человечества. «Перезагруженный» цикл «Планета обезьян» шел к этому с самого начала, с фильма 2011 года «Восстание планеты обезьян», который проложил сюжетную дорогу к постепенному превращению Земли в мир, где царят разумные обезьяны, а не выжившие после глобальной катастрофы люди. Но тогда главным героем картины был персонаж Джеймса Франко, а не разумный шимпанзе Цезарь.

В «Планете обезьян: Война» все ровно наоборот. Цезарь и его сподвижники в центре повествования, а возглавляющий людей безымянный Полковник в исполнении Вуди Харрельсона – это зловещий персонаж, которого создатели ленты и критики сравнивают с полковником Куртцем из «Апокалипсиса сегодня». Кроме того, прежде пацифистски настроенный Цезарь в «Войне» куда агрессивнее, чем в предыдущей ленте «Планета обезьян: Революция», и это агрессия против людей. Да, у него есть на это веские причины, и да, он не хочет уничтожить все человечество. Однако вектор развития конфликта очевиден, и пугающая Земля из классического фильма 1968 года «Планета обезьян» с каждым кадром становится все ближе.

Поэтому новая «Планета обезьян», при всей ее убедительности, порой вызывает отторжение и внутренний конфликт. Легко болеть против человечества, когда, как в «Аватаре», его худшие представители пытаются захватить и поработить чужую планету, чтобы нажиться на ее ресурсах. И совсем другое дело, когда, как в «Планете обезьян», люди борются за выживание в родном, единственном для них мире. Да, Полковник жесток. Но его правду легко понять.

Так можно ли болеть против человечества в подобных лентах? И можно ли их снимать – особенно как массовые блокбастеры, а не как артхаусные эксперименты для ценителей необычных сюжетов?

Можно. И вот почему. «Планета обезьян» – фантастическое повествование, которое не имеет никакого прямого отношения к реальности. «День Независимости» и другие картины о вторжении пришельцев куда реалистичнее, чем история о мгновенном обретении обезьянами разума и о том, что умные обезьяны вдруг станут грозой для человечества (обезьян меньше, чем литовцев, а кому угрожают литовцы?). Поэтому смотреть «Планету» стоит лишь как символическое и аллегорическое кино, где люди и обезьяны – это просто разные стороны конфликта, а не строго «мы» и «они».

Лента недаром снималась под впечатлением от «Апокалипсиса сегодня» и других знаменитых фильмов о реальных, сугубо человеческих войнах. Ее персонажи олицетворяют американцев и японцев, французов и вьетнамцев, англичан и индейцев, немцев и русских… И многих, многих других. Поэтому зрители не обязаны выбирать ту сторону, которая внешне больше на них похожа. Это лишь визуальная условность, которая ни о чем не говорит. Мы вправе болеть за тех, чья правда нам ближе. Или быть вне конфликта и использовать фильм как повод для размышлений о том, как предотвращать войны, а не разжигать их.

Но даже если считать, что в условном фантастическом кино мы все должны болеть за «себя», а не за «иных», то в «Планете обезьян» все же есть смысл – как в психологическом эксперименте по изучению врага, по проникновению в его шкуру. Вся история войн говорит нам, что самые впечатляющие победы одерживают полководцы, которые глубоко понимают врагов и используют свою силу против их слабости.

Вспомним хотя бы завоевание Латинской Америки горсткой конкистадоров. На стороне Кортеса были достижения европейской цивилизации, но победил он не столько благодаря ружьям и лошадям, сколько благодаря мастерскому использованию принципа «Разделяй и властвуй». Когда конкистадор штурмовал Теночтитлан (нынешний Мехико), в его армии было 700 испанцев и десятки тысяч местных солдат. Это потрясающий успех, который был бы невозможен, если бы Кортес действовал топорно, без понимания внутренних противоречий Центральной Америки, без хитроумного использования ее традиционных верований и без готовности заключать сделки с теми «нехристями», кто хотел разрушить империю ацтеков. Недаром говорят, что ключевую роль в завоевании Мексики сыграла переводчица и наложница Кортеса по имени Малинче, которая стала важнейшим советником испанца.

Вот почему важно уметь видеть мир глазами врагов, замечать различия и конфликты в стане противников, договариваться с теми, с кем можно договориться… И циклы вроде «Планеты обезьян» исподволь учат этому, даже их создатели о таких нюансах не задумываются. Когда враги не похожи на нас, их легко воспринять как однородную массу, не стоящую пристального внимания и вдумчивого изучения. «Планета обезьян» же помогает забыть о поверхностном и сфокусироваться на главном – на том, что у врагов под волосами. Или под шерстью.