Рецензия на фильм «Долгая помолвка»

Единственная реабилитация всей Недели французского кино – "Долгая помолвка" Жан-Пьера Жене ("Город потерянных детей" /Cite des enfants perdus, La/ (1995), "Амели" /Fabuleux Destin D'Amelie Poulain, Le/ (2001)). Поскольку в эпоху Первой мировой войны впервые полностью выразилось сходство и различие Франции со всей остальной Европой, национальный кинематограф обращался к ней на каждом следующем этапе ("Великая иллюзия" /Grande illusion, La/ (1937), "Жюль и Джим" /Jules et Jim/ (1962), "Жизнь и ничего больше" /Vie et rien d'autre, La/ (1989)). Жене переварил традицию и на нынешнем этапе сделал нечто свое, незаемное, неординарное.

На исходе войны пятеро несостоявшихся дезертиров – бывший слесарь, бывший столяр, корсиканский бандит, провинциальный фермер и молодой парень по имени Манек (Гаспар Ульель) осуждены трибуналом. Их ведут на передовую, кормят-поят в последнем окопе, а ночью вопреки воле полевого командира (Чеки Карио) послушный караульный исполняет полученный сверху приказ. Всех пятерых выбрасывают на нейтральную полосу между французами и немцами. Утром по этой полосе проходят бомбардировка, артподготовка, затем очередная атака. Спустя несколько лет, в 1920 году тот бывший караульный, умирая, решает успеть раздать родным погибших дезертиров их прощальные письма. Последней находит невесту Манека, Матильду (Одри Тоту). Невеста – хромуша после полиомиелита, жених был ее единственным другом, и все эти годы она ждала, когда он вернется, несмотря ни на что. Встреча с умирающим дала повод для решительных действий. Деньги у нее были.

Матильда едет в Париж к своему адвокату (Андре Дюссолье), хитростью заставляет его помогать, проникает в военные архивы, крадет кое-какие бумаги, нанимает частного детектива и ведет подробное расследование, что же на самом деле произошло несколько лет назад на нейтральной полосе. Это только начало, но и дальнейшая сюжетная неразбериха неспроста. Загадки захлестывают друг друга, фильм не кончается до последней разгадки, и вот эта структура разветвлений и переходов – настоящий сюжет картины, требующий простой эмоциональной логики восприятия. Сначала хромуша будет верить, что найдет жениха, потом перестанет верить, но не перестанет докапываться, и в этих раскопках сложится панорама целой эпохи, разных судеб с их бурно-мелодраматическими, жестоко-криминальными и военно-приключенческими пересечениями. Пересечения позволили Жене напридумывать массу смешного и неожиданного. Будет секс на три спички, пистолет на веревочке, гильотина, волшебный протез, тайный шифр в ресторанном меню, Джоди Фостер, торгующая морковкой, но играющая в пять минут самую роковую историю из всех, с которыми пересеклась Матильда в поисках жениха.

При этом сами поиски вызваны поэтическим принципом вроде "нам только в битвах выпадает жребий, а им дано, гадая, умереть". Матильда, как и Амели, все время гадает. К примеру, "почищу яблоко одним движением, и если кожура не порвется, значит, Манек не умер" – или что-то такое. Но если для Амели совпадения были игрой, в "Долгой помолвке" они становятся реальной путеводной нитью, приоткрывают завесу над теми законами жизни, которые по сей день не изучены. Мистика? Мистика, разумеется – но Жене отыграл ее тем, что на сей день сумел снять фильм так, как это было бы сделано, если бы в ту эпоху – 1914-1920 годы – работала сегодняшняя техника. Как если бы такой цвет, свет, звук, спецэффекты и трюки попали в руки Фейаду, Марселю Л'Эрбье или Абелю Гансу. Ведь это тоже мистика – такой техники у них не было – однако фильм снят жестко по их законам, вплоть до появления в кадре окошек с телефонным собеседником: "Она телефонировала адвокату"… Тем не менее, все кино слишком красиво – костюмы и декорации, пейзажи и интерьеры, даже окопная грязь – чтобы хоть на минуту забыть, что это кино. И оно безусловно нарочно демонстрирует свою декоративность, "сделанность", оставляя лазейку для именно отыгрыша. Насколько мистика реальна, решает каждый за себя, но фильм ее во многом обосновал.

Столь феминистский эпос, гимн женской логике сделан вполне мужественным Жене по еще более мужскому автору, детективщику Жапризо ("Ловушка для Золушки" /Trap for Cinderella/, "Убийственное лето" /Ete meurtrier, L'/, "Дама в автомобиле в очках и с ружьем" /Dame dans l'auto avec des lunettes et un fusil/), что тоже любопытно. Старая склонность Жене к барочным завитушкам наряду с вечной склонностью Жапризо к моральным экзерсисам сошлись и реализовались на чисто дамско-романном материале. С одним лишь отличием: война и детектив не "дополняют" любовь, а сосуществуют с ней равноправно, при том что сами по себе ни "война", ни "любовь", ни "детектив" несущественны. Только вместе. Получается, что это романтизм до сих пор не умер, а вовсе не Манек. Единственное, что во всем таком цельном произведении заставляет засомневаться – если бы главную роль играла не Одри Тоту, фильм был бы совсем другим, но не был ли бы он лучше?

Только что же поделаешь, если Жене к ней привык и умеет с ней так же, как со своими мелкими завитушками и крупными масштабами?

Текст: Екатерина Тарханова