Ослепляющий пожар войны: рецензия на фильм «Естественный свет»

Чуть ли не каждый год критики обсуждают победителей Берлинале и сетуют на странные предпочтения жюри. Фестиваль, скажем честно, нередко удивляет выбором лауреатов: в прошлый раз, например, «Золотого медведя», выиграл иранский фильм «Не вижу зла» — абсолютный андердог на фоне «Ундины» или «Никогда, редко, иногда, всегда». Сейчас же вопросов куда меньше: вполне заслуженно аналогичный приз взял «Неудачный трах, или Безумное порно» Раду Жуде, а «Серебряный медведь» за лучшую роль второго плана достался актрисе Лиле Кицлингер из картины «Лес — я вижу тебя везде» (с остальным всё тоже более-менее логично). Но не обошлось и без сюрпризов. «Естественный свет», холодно принятый международной и российской критикой, получил статуэтку за режиссуру. При этом выбор у жюри был между венгром-дебютантом Денешем Надем и такими мастерами, как Хон Сан-су, Рюсукэ Хамагути и, опять же, Раду Жуде.

Ференц Сабо в роли капрала Сметки на кадре из фильма «Естественный свет»

Вообще победа «Естественного света» в какой бы то ни было категории казалась довольно несбыточной. Не то чтобы призы на Берлинале никогда не брали тихие, на первый взгляд конвенциональные фильмы. К тому же фильмы о войне, на тему которой в схожем ключе размышляли и 20, и 30 лет назад. Короче говоря, если кто и был андердогом в этой берлинской гонке — помимо, разумеется, скромных французского «Альбатроса» или иранской «Баллады о корове» — то это «Естественный свет». Его протагонист — капрал Сметка, вместе со своим отрядом шастающий по советским территориям и ищущий партизан. Вокруг грязь, ржущие кони, угрюмые соотечественники, квелая деревушка с жителями. Взгляд солдата пуст, на лице или безразличие, или отчаяние (удивительным образом актёр Ференц Сабо совмещает в себе две эти эмоции). Увидев прячущихся людей, он не зовёт командира. Его дело — созерцать, быть безмолвным свидетелем с фотоаппаратом в руках. Хотя созерцание в следующих эпизодах из его жизни будет таким же соучастием в преступлении.

Кадр из фильма «Естественный свет»

Формально фильм является экранизацией романа «Наше чужое тело», охватывающего период с 1930 по 1950 годы, однако режиссёр позаимствовал описание всего трёх суток из оригинала. Минимализм сюжетный (мало того что конфликт разворачивается на протяжении трёх суток, так и всю историю можно описать парой предложений) стыкуется с монструозной тягучей формой. Много живописных кадров, чья красота кроется скорее в эстетике разложения и смерти, безмолвные эпизоды, где вся изобразительность исчерпывается мастерским мизансценированием и тоской в глазах непрофессиональных актёров, которых, кстати, искали по венгерским деревням на протяжении нескольких лет. Наконец, какое-то атрофированное (или скорее гипертрофированное?) чувство темпоритма, умение складывать кадры и сцены так, что невыносимая разочарованность бытием, желание поскорее вырваться из этого мира, где запахи, краски и звуки гармонируют в едином депрессивном позыве, переносится и на зрителя. Его, впрочем, легко расценить и как проблему самого фильма — эдакое неумение автора вовремя остановиться, сделать всё тоньше, сложнее, может, вдумчивее.

Хотя впору сравнить «Естественный свет» с вивисекцией. Сметка — такой же подопытный войны, как и сотня тысяч его соотечественников. Имя, неизбежно стёртое из памяти с течением безжалостного времени, простой человек, у которого даже и характера-то толком нет — одни лишь глаза посреди иссохшего лица, избегающие встречи с фронтовыми ужасами. Надь прекрасно осознаёт, насколько его типаж посредственен, но именно этот «усреднённый» вид Homo sapiens может показать больше, чем очередной герой-романтик, герой-бунтарь.

Кадр из фильма «Естественный свет»

Отсюда, собственно, ключевая проблема «Естественного света» — сам по себе опыт его просмотра невыносим, потому что нет никого, кто бы направлял сюжет. Божественное провидение? Случайность? Бог отвернулся от этих мест, у него здесь больше нет никакой власти. Сметка? Всего лишь безмолвный соучастник, тело, вырванное из толпы и, так уж получилось, приставленное к камере. Возможно, проводник, но точно не центральный персонаж, чьё решение может на что-то влиять. Природа, неспособная дать отпор? Начальники, которые сами выполняют чей-то приказ? Ведущая партия здесь достаётся гармоничной какофонии войны, мелодии, состоящей из людей, само собой, звуков и пейзажей.

Словом, жуткая музыка времени, лейтмотивом которой выступает простое наблюдение. Прежде всего — за человеком, столкнувшемся с выбором и впервые осознавшего себя соучастником. Личностью, ослеплённой пожаром и оглушённой шумом войны, а потому неспособной сделать правильный шаг и обречённой лишь на жизнь по инерции. «Естественный свет», если на то пошло, ни о чём, без морали и без сентенций. Хоррор без хоррора, драма без внятного внутреннего и внешнего конфликта, три дня из жизни солдата — не больше. Когда наступит «вроде бы» кульминация и отряд сожжёт сарай с жителями деревни (одно из немногих зверств в этом не очень-то и жестоком фильме), катарсиса не наступит. Не наступит его и после получения увольнительной на две недели. Как и фильм Хон Сан-су, это лишь часть какой-то более грандиозной истории. Введение длиною в жизнь или, по крайней мере, в войну (снова вспоминаем, что из объёмного романа, рассказывающего о десятках лет, были взяты страницы лишь о трёх днях). Нет начала и конца — багровый закат, который видит герой в финале, это и напоминание об ужасном прошлом, и предзнаменование не менее безрадостного будущего. Ужасная история не закончилась — она только грядёт, и маленький стойкий оловянный солдатик Сметка пройдёт через все жернова эпохи.