Прекрасное – далёко

Поклонники фантастики уже на этом месте должны отчаянно замахать руками, мол, автор смешивает несовместимое или просто не разбирается в терминах: «попаданцы», герои книг и фильмов, заброшенные против своей воли в иное время, на другую планету или в параллельную реальность, – это одно, а «хроноопера», жанр, в котором путешественники во времени меняют прошлое, чтобы исправить настоящее и будущее, – совсем другое. Все верно, но я позволю себе подобную вольность, чтобы осветить проблему в объеме, не делая тонких срезов, ведь по большому счету для зрителя и читателя произведения, эксплуатирующие схему «наши – там», сводятся к простой мысли: обыденность и бытовуха заели, нас бы в иные миры отправить, вот тогда бы мы себя показали.

Но не станем, несмотря на обсуждение темы путешествий во времени, забегать вперед, а обратимся к прошлому, ведь «попаданчество» возникло не вчера. Специалисты расходятся во мнении, что считать первым романом о герое, «ухнувшем» в неведомую ему эпоху. Формально первым стоит назвать знаменитого «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена, главного героя которого судьба забросила в средневековую Англию из Америки конца XIX века. Но это слишком буквальная трактовка, в более широком смысле «попаданцами» были и Гулливер, и Робинзон Крузо, и герои Жюля Верна – они оказывались в такой среде, которая радикально отличалась от привычного им уклада, с чем приходилось либо смириться, либо приступить к реформированию. Вспомните хотя бы сюжет «Таинственного острова» – в нем талантливые инженеры и изобретатели оказались в ситуации, когда их теоретические и практические знания долгое время не могут быть применены. Грубо говоря, зачем вам ноутбук на острове, где нет электричества и вай-фая?

С начала века XX «попаданчество» стало стремительно осваивать литературные просторы по всему миру – к произведениям этого жанра можно отнести «Машину времени» Герберта Уэллса, «Марсианский цикл» Эдгара Берроуза, роман Лайона Спрэга де Кампа «Да не опустится тьма». Советской литературе прием «прогулок во времени» тоже не был чужд – еще в 1920-х в романах «Бесцеремонный Роман» и «Страна Гонгури» молодые строители коммунизма отправлялись по эпохам и странам творить добро. Вершиной же советского «попаданчества» принято считать «Голубого человека» Лазаря Лагина, автора знаменитого «Старика Хоттабыча» (тоже, кстати, в каком-то смысле «попаданца»), и «Попытку к бегству» братьев Стругацких.

Однако примерно к середине 1980-х на Западе мода на подобные книги ушла – читатели устали от однообразных штампов, научно-технический прогресс сделал популярными литературные космические путешествия и их противоположность – фэнтези. В России же, наоборот, с распадом СССР жанр задышал с какой-то небывалой силой, классиками «хроноопер» и «попаданцев» здесь можно назвать Василия Звягинцева с его циклом «Одиссей покидает Итаку» и присоединившихся к нему Александра Бушкова с книгами о майоре Свароге, Сергея Лукьяненко с «Лордом с планеты Земля» и Макса Фрая с «Лабиринтами Ехо». А дальше – прорвало. Сегодня «попаданчество» – один из самых популярных «народных» жанров фантастики и бульварного чтива, в непритязательных книжках в мягких обложках герои «облазили» всю хронологию существования человечества от каменного века до событий начала XXI века, переиначили все мифы и легенды, заглянули в дальний космос и пережили множество апокалиптических катастроф.

В кино тема «мы из будущего» тоже весьма востребована – кроме одноименной дилогии российских картин можно вспомнить телефильм «Туман», фантастические приключения «Азирис Нуна», «Спасти Пушкина» и В плену времени», а также более ранние, еще советские «Зеркало для героя», «Гостью из будущего» и «Веселое сновидение». Даже недавний рекордсмен по сборам «Последний богатырь» – не кто иной, как герой «попаданческого» приключения, просто заброшенный не в блиндажи Великой Отечественной, а в сказку про Бабу-ягу и Кощея Бессмертного. А сколько в Советском Союзе снято мультфильмов про разнообразных «Вовок в Тридевятом царстве» – и не сосчитать! В то же время Голливуд подобными историями практически не балует, склоняясь скорее к «зацикливаниям» вроде «Дня сурка» или «Счастливого дня смерти».

Так что же делает этот жанр столь востребованным в России, а подвизавшихся на нем отечественных авторов столь плодовитыми? Сперва поговорим о писателях. Даже отбросив совсем уж низкокачественное чтиво, заполонившее большую часть полок книжных магазинов, стоит отметить, что у книг о «попаданцах» есть одна ключевая особенность, которая позволяет писать роман за романом в режиме печатного станка. Все дело в том, что жанровая конструкция таких книг не требует от писателя долгой начальной экспозиции – в жанре «попаданчества» не надо долго описывать героя, не нужно выстраивать мир и пояснять читателю принципы, действующие в нем. Наоборот, чем более непредсказуемым будет «пункт назначения», тем проще – вместе с персонажем читатель шаг за шагом знакомится с новым миром или эпохой, открывая для себя местные правила и законы. В какой-то степени это похоже на прохождение компьютерной игры – уровень за уровнем, миссия за миссией, босс за боссом герой становится сильнее и набирает очки опыта, и мы вместе с ним. Сравните это со сложными долгими описаниями фантастических миров Артура Кларка, Станислава Лема, Айзека Азимова или Ивана Ефремова – сейчас так уже не пишут.

Для кино это тоже очень удобный прием – зритель любит, чтобы история захватывала с первых кадров, вместо того чтобы скучно представлять ведущих персонажей и их окружение, и сценаристы с постановщиками рады стараться. В современном кино на затравку отводится не более десяти минут, дальше нужно удивлять, а то зрители начнут массово уходить с сеансов или переключать каналы. Конечно, это лишает героев глубины, конечно, истории становятся поверхностными и предсказуемыми, но это считается разумной платой за привлечение аудитории.

А что же сама аудитория? Ее-то что привлекает в подобных заведомо нереализуемых мечтах о путешествиях в прошлое? Психологи главной причиной считают так называемый «синдром неудачника», когда зритель и читатель, не реализовавшийся в реальной жизни, ищет оправдания своим неудачам вовне, обвиняя окружение, начальство, коллег, жену, соседей, масонов, англосаксов и рептилоидов, заодно полагая, что ему не повезло с эпохой – вот окажись он в окопах Сталинграда, тогда бы да! Несколько инфантильное мировоззрение, которое, впрочем, действительно часто просматривается в действиях наших соотечественников. Другая сторона медали «попаданцев» – имперский реваншизм, пестуемый современной российской властью. Недаром «забрасывает» героев фильмов и книг не куда-нибудь, а в переломные моменты истории – то в октябрь 17-го, то в сороковые, в ставку Верховного Главнокомандующего. Не в силах смириться с угрюмым настоящим, читатель и зритель мечтает «исправить» современность с помощью перемен в прошлом. К сожалению, излечить этот социальный и психологический недуг ни литература, ни кино не могут – корни этих проблем гораздо глубже, чем банальное отсутствие вкуса.

Но не буду слишком строг к картинам, которые выходят в жанре «попаданчества» в последнее время, – есть в них и «разумное, доброе, вечное». В какой-то мере фильмы подобного жанра учат тому, что каждый из нас может влиять на среду, в которой живет или оказывается по воле случая, учат сопротивляться ударам судьбы и во всем находить плюсы. Такие фильмы и книги хорошо показывают, насколько хрупким и недолговечным является любое даже самое успешное общество – разница всего лишь в полвека оказывается чуть ли не эпохальной. Наконец, какие-никакие, а это уроки истории – конечно, к беллетристике стоит подходить с известной долей скепсиса, но, возможно, альтернативная история подвигнет к изучению реальной.

Так что не станем однозначно отвергать заметно набившие оскомину «квантовые скачки» в литературе и не самые оригинальные решения в кино – зритель и читатель не настолько глуп, чтобы не замечать откровенной халтуры. Эту моду просто нужно пережить. Пережить и больше к «эпохе разгула попаданцев» не возвращаться, какие бы силы ни пытались отправить вас в прошлое.