Старый гринго Грегори Пек

-- Как вы ощущаете возраст, мистер Пек?

-- Знаете, изумительный актер Джеймс Мейсон рассказал мне одну историю. Однажды ночью он вышел на улицу. Был туман, он надел пальто, шляпу, очки, шел медленно, в полной уверенности, что никто его не узнает. Вдруг рядом с ним появилась какая-то маленькая старушка, которая набралась храбрости, тронула его за рукав и спросила: "Простите, сэр. Вы, случайно, не Джеймс Мэйсон в старости?". Да, приходит старость и нужно уступать место другим. Я стар и понимаю, что это вполне естественно.

-- Вы много лет работали со знаменитым голливудским продюсером Дэвидом Селзником, поставившим "Унесенные ветром". Расскажите об этом.

-- Когда в юные годы ты собираешься заняться актерской деятельностью, то семья говорит, что ты сошел с ума, что это нестоящая профессия, ненадежное дело. Действительно, нужно быть авантюристом, чтобы влезть в это дело. А уж работать с Селзником – все равно что ходить по лезвию бритвы. Фильмы, которые я делал с ним, всегда нравились публике. У него были хорошие режиссеры, сценаристы, актеры, декорации, он был на вершине славы, но ему все было мало. Дэвид был как большой ребенок, он носился со своей студией, как с игрушкой. Он всегда переписывал диалоги в сценарии за день до съемок, хотя все всех устраивало. Но ему необходимо было сделать "последнее прикосновение Сэлзника". Он сидел всю ночь в офисе в рубашке и брюках, усыпанных пеплом от сигарет, и переписывал диалоги для завтрашней съемки. В 7.30 утра тебя гримировали и вручали
10 страниц сценария. И, честно говоря, это не всегда был улучшенный вариант. Но именно с этим ты должен был работать. Ничего не оставалось, как отправиться в свой трейлер и пару часов заучивать новый текст. А на съемочной площадке в это время – тишина…
Или другой пример чрезмерного энтузиазма Дэвида. В горах близ Таксона мы снимали "Дуэль на солнце". В конце фильма мы с героиней стреляли друг в друга, хотя были безумно влюблены. Она пыталась приблизиться ко мне, я хотел заключить ее в свои объятия, прежде, чем умру – это было так драматично, с таким нер-вом, но тут появился Сэлзник и стал нас поливать из канистры какой-то "клюквенной кровью". Он не мог не нанести послед-ний штрих и бегал туда-сюда, брызгал этой дрянью то на меня, то на актрису. И все же нельзя было не полюбить его за этот энтузиазм и полную поглощенность процессом создания фильма. Я никогда не думал о нем как о "финансовом воротиле", а только как о создателе фильмов. Работать с ним было забавно.

-- Считают, что именно Селзник вас и открыл…

-- Не хочу, чтобы это прозвучало как неблагодарность или проявление эгоизма, но должен сказать, что открыл себя я сам. Пока я шел к высотам профессии, были моменты, когда я ночевал в Центральном парке и оставлял свои немногочисленные вещи в камере хранения на Гранд Сентрал Стэйшн. Бывали моменты, когда у меня оставалось лишь 11 центов на обед и казалось, что нет смысла продолжать пробиваться на актерский Олимп и пора вернуться к отцу в его магазинчик. Но потом подступало упрямство и желание доказать, что я кое-что могу, и после окончания школы драматического искусства, я стал получать маленькие роли в постановках сезонных театров. Платили там очень мало, но с бродячими труппами я исколесил все Штаты, а потом случилась большая роль на Бродвее в пьесе Эмлина Уильямса "Утренняя звезда". Так что если Дэвид Сэлзник купил билет на этот спектакль и посмотрел меня в нем, что ж, можно сказать, что он открыл меня. Но я-то уже там был В нашем деле, как и в любом другом, важно, чтобы ты оказался в нужное время в нужном месте, и чтобы там в этот момент появился кто-то вроде Селзника.

-- Быть звездой – это кабала или свобода?

-- Помню, Хэл Уиллис приходил посмотреть меня в пьесе и предложил 7-летний контракт. И Луи Мейер приходил, но мне не хотелось терять независимость и подписывать долгосрочный контракт. Так что большую часть времени я был на положении свободного художника, хотя время от времени подписывал контракты – то на три картины с Сэлзником, то на четыре с Дэррилом Зануком.

-- Когда вы оглядываетесь на свою карьеру, то о чем прежде всего думаете?

-- Когда прошел критический момент в моей жизни и посыпались предложения, наступили прекрасные моменты работы с блестящими режиссерами и актерами, появилось желание сделать что-то совершенное. Конечно, не всегда это удавалось. Из моих 60-ти с лишним фильмов не более, чем о 6-ти я могу сказать, что в них мы почти достигли совершенства. Было огромное количество лент, которые считались коммерчески успешными, и это давало возможность успешно развиваться моей карьере. Но были и картины, о съемках в которых можно только сожалеть… Сегодня я оглядываюсь назад с большей долей объективности: "Да, я сделал все, что мог. И можно даже гордиться некоторыми хорошими работами".

-- Кого из классиков Голливуда вы вспоминаете?

-- Особенно горжусь дружбой с Генри Кингом. Мы встретились на фильме "Ровно в 12 часов" в 1949 г. Я все еще учился быть актером, нащупывал свой стиль, пытался быть на экране достоверным, органичным, естественным, и вдруг появился Кинг, американский джентльмен из Вирджинии Мне были близки его идеи, жизненные установки, у нас с ним был великолепный контакт, и я мог чувствовать себя перед камерой совершенно свободным. Пять из шести наших работ стали зрительскими хитами.

-- Спрос влиял на предложения?

-- Помню встречу с Дэррилом Зануком на студии "Фокс". Он хотел, чтобы я снялся в "Давиде и Вирсавии", библейском эпическом фильме с длинными диалогами. Я должен был играть иудейского царя Давида, который в юности победил гиганта Голиафа, и спросил: "Дэрил, неужели ты считаешь, что я гожусь для этого? Я не могу носить такую одежду и произносить длинные библейские речи". Дэррил посмотрел на меня, вытащил записную книжку, зачитал список фильмов, которые мы с ним сделали, сумму прибыли, что они принесли (в то время все фильмы были прибыльными), и сказал: "Я люблю тебя, но приглашаю в картины не поэтому, а потому что я в этом заинтересован, и ты будешь царем иудейским!". Но, справедливости ради, скажу, что я имел официальное право обсуждать с ним сценарий, одобрять или не одобрять его. Тут у меня появился энтузиазм, и мне захотелось прочитать 23-й псалом, который произносит мой герой. В результате мы сделали этот фильм .

-- Вы довольно часто нарушали принятые каноны. Например, в вестерне "Стрелок" о Диком Западе того же продюсера Дэррила Занука…

-- Перед работой над "Стрелком" мы с режиссером Генри Кингом посмотрели много книг и фотографий по истории Дикого Запада и обнаружили, что люди, жившие на границе, носили не ковбойскую одежду, а то, что привезли из Бостона или Нью-Йорка. Они часто носили усы, бороды, и поэтому для сохранения аутентичности мне сделали длинные усы, надели какой-то чудной костюм, черную шляпу, и я стал совершено не похож на типичных экранных ковбоев. Случилось так, что Дэрил в это время был в Европе, мы начали снимать без него и так собой восхищались, будто заново открыли Америку. Занук же, приехав, посмотрел отснятый материал, увидел меня в усах и взвился. Члены съемочной группаы стали объяснять ему: "Это аутентично". А в ответ услышали: "Пошли вы к черту со своей аутентичностью. Этот актер – голливудский секс-символ, а вы разрушаете его имидж. Женщины не любят усатых мужчин". Это сейчас вы видите в Голливуде всяких усатых, патлатых и бородатых, а в те годы звезды должны были быть гладко выбриты. "Сколько будет стоить, чтобы переснять то, что вы тут наделали за две недели, без этих идиотских усов?" – задал вопрос Занук. Но когда выяснилось, во что это может вылиться, сдался: "Ладно, оставайся в усах". И мы были счастливы результатом. Каждый раз, когда Занук меня встречал, то говорил: "Твои кретинские усы принесли мне кучу денег!".

-- Что скажете о современных комедиях в сравнении со старыми голливудскими?

-- Некоторые мне нравятся. Например, фильмы Денни де Вито. Они смешные и прекрасно сделаны. Но многое изменилось. Если говорить о золотом веке Голливуда, то Кэри Грант и другие звезды той эпохи – из другого времени. Тогда была мода снимать "салонные комедии" – о людях другого социального слоя и финансового положения, более умных, богатых. Персонажи тех фильмов очаровательны: "Да, пожалуйста, еще чашечку кофе. Немножко молока, благодарю…". 30-е и начало 40-х годов – это эра эксцентрических комедий. Они прелестны, и многие из них и сейчас хорошо смотрятся. Возможно, к этому стилю когда-нибудь вернутся, когда мы покончим с этой ядерной конфронтацией, больше займемся домашними проблемами, улучшим жизнь социальных низов. Комедии сразу станут более легкими, элегантными. Но мы живем в то время, в какое живем, и комедии отражают то, что мы переживаем. Сделать хорошую комедию гораздо труднее, чем трагедию. Я восхищаюсь теми, кто может это сделать.

-- В 1950 году вы получили звание лучшего экранного ковбоя…

-- Это случилось, когда я снялся в вестернах "Желтое небо" и "Стрелок"… Между прочим, легендарный киноковбой Джон Уэйн не был слишком рад соперничеству, он поглядывал на меня подозрительно: что, мол, за ковбой такой объявился? Он считал, что это звание "первого ковбоя" принадлежит ему навечно и постоянно подшучивал надо мной.

-- Но вам удавалось вести себя как подобает ковбою?

-- Однажды, когда мы снимали "Гринго", я упал с лошади. Сказать по правде, лошадь была смирной. Она спокойно стояла, но я как-то неловко садился, запутался в стремени и свалился. Тут же кто-то позвонил: "Мы слышали, ты упал с лошади, и съемки фильма остановлены?". Я не признался и гордо возмутился: "Как может лучший ковбой 1950 года упасть с лошади?!"

-- Расскажите о секрете вашего долгого, почти полувекового, брака.

-- Я просто оказался в нужный момент в нужном месте и встретил совершенную девушку Веронику. Не хочу рисовать картину безупречной семейной жизни, устланной розами, но это очень хороший брак. Мы любим друг друга и никогда друг от друга не устаем. Это все благодаря мудрости Вероники, ее здравому женскому смыслу и пониманию меня со всеми моими недостатками. Когда я ее встретил, мне было 36, я снимался в Европе. Когда закончились съемки, мой развод с первой женой все еще не был оформлен, но я очень хотел, чтобы Вероника приехала в Америку, где мы и планировали пожениться. Для меня было огромным удовольствием показать Нью-Йорк этой юной 19-летней леди. В один прекрасный день мы оказались на 44-й улице перед одним из театров. Я вылез из лимузина и налетел на старушку, которая ткнула в меня пальцем и, глядя на Веронику, выходящую из машины, сказала: "У, старый соблазнитель!". Между прочим, Вероника была достаточно зрелой для своего возраста и сама могла меня многому научить.

-- Какую страну вы вспоминаете с наибольшим удовольствием?

-- Мне трижды довелось работать в Мексике. Мексиканцы мне нравятся своим энтузиазмом, темпераментом. Когда были закончены съемки "Старого Гринго", где у меня была сложная интересная роль немолодого человека, который думает, что до сих пор может производить впечатление на юную леди, то осталось такое ощущение радости, что захотелось красиво проститься с мексиканской частью группы. И вокруг большого бассейна мы устроили пикник – смех, слезы, восторг! Единственное, чего я побаивался – что меня в шутку сбросят в воду, как это делали с другими. Но мексиканцы решили меня пощадить: наверное, решили, что я слишком старый или слишком важный.

-- Были ли у вас конкуренты?

-- Проблема была в том, что рядом все время крутился Кэри Грант, с которым нам предлагали роли одного плана. Однажды я спросил у режиссера, который делал шпионскую комедию "Арабеска" с Софи Лорен: "Скажи, почему не Грант снимался в "Арабеске", а я?". И он ответил: "Разумеется, я предлагал ему первому". Не знаю, почему он отказался… Наверное, мы не всегда можем верно оценить сценарий: я, например, отказался сниматься в отличном фильме "Ровно в полдень", потому что перед этим снялся в "Стрелке", где была похожая ситуация, и боялся, что будет повтор. Мне тогда внушили, что каждый раз нужно делать что-то новое. Роль блестяще сыграл Гэри Купер. Но кто бы мог сыграть эту роль лучше, чем он? Никто. Так что и сожалеть не о чем.