ВГИК, ВГИК, ВГИК - кто на новенького?

Послевоенный ВГИК. Конкурс - восемьдесят человек на место. Абитуриенты, прошедшие фронт и еще не успевшие расстаться с гимнастеркой и солдатскими кирзачами. Студенты, большинство которых были в ополчении и еще не забыли одну шинельку на двоих и марш-бросок от Москвы до Смоленска. Хлебные карточки, трофейные фильмы, неотапливаемые кабинеты, дипломы, подписанные самим Эйзенштейном, и мастера: Герасимов, Макарова, Пыжова, Бибиков, Головня, Волчек…
Общежитий тогда было несколько. ВГИК снимал комнаты в Мамонтовке, двухэтажный дом на Лосиноостровской и несколько этажей бывшего женского монастыря на Зачатьевской. Последнее здание, несмотря на его антисоветское прошлое, считалось самым престижным, там жили преподаватели и студенты - лауреаты Сталинской премии. Но прежде чем добиться небесной милости и занять монастырскую комнату на Зачатьевской, нужно было прожить суетную жизнь в обычных мирских условиях. Маленькое двухэтажное общежитие на Лосиноостровке часто оставалось без света и отопления. Приходилось пилить деревья и рубить их на дрова и лучины. Там жили Инна Макарова, Клара Лучко, Петр Тодоровский, Нонна Мордюкова, Вячеслав Тихонов, Екатерина Савинова, Евгений Ташков, Марлен Хуциев, Сергей Бондарчук… Петру Тодоровскому, снимавшему поначалу комнату в Мамонтовке, приходилось вставать очень рано и бежать четверть часа до станции, чтобы успеть на первую электричку. Умываться и завтракать будущий кинорежиссер не успевал. Все это он оставлял до большой перемены. В институтской столовке на завтрак он обычно брал три стакана чая и три порции винегрета. На другое не хватало денег. Отсутствие материального благосостояния портило настроение, нервы и органы пищеварения будущих кинозвезд. Хлеб, получаемый по карточкам, съедали, не выходя из магазина, а стипендии хватало только на четыре дня. Как-то Нонна Мордюкова, придя после занятий в свою комнату, увидела на окне настоящую французскую булку. Она долго смотрела на сказочную сдобу и, поддавшись искушению, решила просто понюхать, почувствовать почти забытый запах белого хлеба… А опомнилась, когда от булки даже крошек не осталось. Вернувшись и обнаружив пропажу, хозяйка булки подняла страшный визг, сбежалось пол-общежития. Поступок Мордюковой хотели разбирать на комсомольском собрании, но той же ночью нервную девушку забрала милиция. Оказалось, она была связана с известной бандой "Черная кошка". Наутро про булку никто не вспоминал.
А на операторском факультете в ходу была поговорка "Люблю детей за пять рублей". Ребята халтурили на фотографиях, фиксируя на фото свадьбы, юбилеи, добропорядочных матрон, их детей, мужей, родственников и друзей. Случалось, что кто-то из студентов добывал свеклу и картошку, и тогда на плите, единственной на все общежитие, варили ведро борща. Уничтожали его в одну секунду, а потом долго не могли заснуть, мучаясь непривычным ощущением сытости. Стремление разнообразить меню терпело фиаско. Получив первую зарплату за дипломный спектакль "Молодая гвардия", студенты знаменитого герасимовского курса купили целую гору пирожных. После того как пирожные растаяли на губах, щеках и пальцах, Инне Макаровой и нескольким ребятам пришлось вызывать "скорую" и промывать желудки прямо во время спектакля. Так и играли: на сцене - комсомольские подвиги, а за кулисами - медицинские.
Клара Лучко и ее подруга оставили однажды всю стипендию в ресторане гостиницы "Москва". От кого-то они услышали, что днем там очень низкие цены. Когда обед завершился, подружки долго смотрели на счет и так же долго отсчитывали деньги…
Время было тяжелое, но жили весело. Выдумщиком и заводилой слыл Николай Рыбников. Узнав о каком-то темном пятне в биографии знакомого, он с друзьями заманивал несчастного в свою комнату. Там, сидя в шкафу, Рыбников имитировал радиопередачу, в которой остроумно и зло обыгрывалось темное прошлое разыгрываемого. Самым отчаянным спорщиком считался сосед Тодоровского по комнате Федор Клименко. Спорил он со всеми и на все, а главное - выигрывал. Правда, победа для него каждый раз оборачивалась производственной травмой. Как-то Клименко поспорил, что сможет присесть больше трехсот раз. Выиграл, но растянул мышцы и попал в больницу. Следующей его травмой была вывихнутая рука. В этом был повинен огромный кусок рафинада, который Федор на спор разбил ребром ладони. Оказавшись на военных сборах, Клименко устроил испытание воли. Оно заключалось в том, чтобы, положив себе на руку сто рублей, прожечь их сигаретой и при этом не отдернуть руку и не заорать. Кто выдержит, тот и получает деньги. Конечно, обогатился Федор. Но уже через два дня он покинул военный лагерь из-за страшного нарыва на руке. Некоторые эпизоды споров и розыгрышей вошли потом в фильм Тодоровского "Какая чудная игра".
Рядом с прозой - вечным недоеданием и промокшими ботинками - ютилось то самое нежное чувство, чью легкую поступь узнавали сразу и обсуждали все. Невозможно было что-то скрыть в милом коммунальном очаге на Лосиноостровке. Все знали, что Рыбников был безнадежно влюблен в Ларионову, а она его не замечала. Сергею Бондарчуку нравилась студентка актерского Клава Липанова, а за Лучко ухаживал студент режиссерского факультета, который отличался среди других поклонников молодой актрисы тем, что водил ее на спектакли в Большой театр. Попасть туда было невозможно, но у юноши там работал родственник. Порой над влюбленными антропосами жестоко подшучивали. Студент Феликс Миронер, собираясь на свидание, купил торт. Сладкие мечты о вечернем рандеву испортили Марлен Хуциев и К° - они съели торт, а в коробку вместо бисквитов положили кирпичи. Пострадав о несбывшемся, Феликс простил друзей. Двумя годами позже он написал сценарий, а Хуциев снял по нему фильм - "Весна на Заречной улице".

В конце пятидесятых общежитие сменило свой почтовый адрес. Теперь оно располагалось в Ростокинском переулке недалеко от ВГИКа. Близость ВГИКа, официального и неофициального, портила жизнь московским таксистам. Получив стипендию, студенты брали такси до общаги. Таксисты, скрипя сердцем и тормозами, везли своих пассажиров до места назначения, хмуро глядя на счетчик, высвечивающий в конце пути всего пятьдесят копеек. В первый день "степухи" покупали несколько пачек пельменей, тресковую печень, кабачковую икру, много водки и сигареты "Дукат". Общага также портила жизнь обитателям окружавших ее серых хрущевок и благополучных девятиэтажек. Студенты имели привычку привозить из военных лагерей взрывпакеты и дымовые шашки. Взрывы и дым пугали случайных прохожих и владельцев собак. В главных хулиганах ходили Николай Губенко, Жора Склянский и Саша Буйковский. У них была одна потертая кожаная куртка на троих. Носили ее по очереди, но каждый надевал куртку исключительно на голое тело. Как-то неразлучная троица устроила теракт, положив дымовую шашку под дверью якутских студенток. Круглолицые дочери Севера выскочили из своих комнат в одних ночнушках с подушками в руках и криками "Пожар!". Троица трепала нервы суровой комендантше общежития Марье Ивановне. Через окно мужского туалета они переправляли в общагу знакомых девчонок, называя их почему-то "футбольной командой". Об этих подвигах потом взахлеб рассказывали в аудиториях института. Москвичи отчаянно завидовали и потихоньку начинали ненавидеть родные пенаты с раздельными санудобствами. Карен Хачатурян, сын известного композитора, придя на день рождения к Ларисе Лужиной, бродил по длинным коридорам общаги, нежно гладил стены и тяжело вздыхал.
Для вечеринок и официальных праздников существовала огромная комната. Все собирались там и при свечах пили сухое вино, читали поэтов Серебряного века, слушали заглянувших на огонек Высоцкого и Окуджаву и пересказывали общежитские легенды. Особенной популярностью пользовалась история о первом появлении Шукшина во ВГИКе. Он пришел в институт в сапогах, галифе и френче с застегнутым воротом. Половина студентов приняли его за пожарного.
Студенты ВГИКа шестидесятых носили джинсы, свитера крупной вязки, ребята делали прически под "битлов", а девчонки - под Марину Влади. Как-то во ВГИКе проходила Неделя итальянского кино. Сеансы начинались в восемь утра, поэтому общага просыпалась в семь и вместе с рабочими близлежащей фабрики шлепала по свежеумытым мостовым на просмотр. Глядя на длинноволосую толпу в джинсах, один из рабочих протянул: "Куда это в такую рань стиляг погнали?" В те годы во ВГИКе училось много студентов из дружественных стран дальнего зарубежья. Неведомыми путями на курсе Ромма оказался американец. По-русски он не говорил ни слова. Проучившись год, он так и не сумел постичь основы великого и могучего. Совет преподавателей вынес решение отправить американца на историческую родину. Но там ему грозила служба на флоте. Отчаявшись зацепиться за социалистические идеалы, американец решил покончить с собой. Включив плиту, он стал греть над огнем патрон, ожидая, что когда-нибудь он выстрелит. За этим занятием его застали однокурсники и, выключив газ, не дали погибнуть. Жил в общаге даже наследный принц какой-то африканской страны. Принц не умел готовить, убирать и гладить, посему он отказывался от дежурств в местах общественного пользования. Наследнику африканской короны объявили бойкот, и вскоре тот научился держать в руках швабру и отжимать тряпку. Так принц стал человеком.
К началу семидесятых общага прочно обосновалась в здании на улице Будайской. В комнатах жили по три человека, а на двери можно было вешать мемориальную доску "Здесь жил такой-то" или "Здесь потеряла девственность знаменитая актриса N". В комнате, где жил Николай Еременко, кто-то повесился из-за несчастной любви, и все четыре года учебы Еременко со страхом смотрел на люстру. Потом, устав от пессимистического зрелища, перебрался на пятый этаж, где жили девчонки-киноведы. Окна первого этажа были зарешечены, и девчонок в комнаты затаскивали по связанным простыням. Образцом нравов общаги того времени служила легенда о девушке-студентке экономического факультета. У нее было нежное имя Майя и два поклонника - режиссер и киновед. Она завела роман сразу с двумя: с одним - официально, с другим - подпольно. Случилось так, что когда знаток истории и теории кино возлежал на подушках в постели нежной девушки, в дверь комнаты постучал будущий режиссер и потенциальный муж. Киновед в костюме Адама был срочно отправлен под кровать, а режиссер милостиво впущен на законное место. Под равномерные звуки любви теоретик под кроватью заснул и начал храпеть, нарушая все законы конспирации. Между соперниками завязалась жестокая драка. А Майя сидела на кровати и голосила на все этажи. Первый стал знаменитым режиссером, второй - известным киноведом. Наверное, отсюда и следует неприязнь режиссеров к кинокритикам.
В разное время и по разным адресам в общаге жили и тусовались Виктория Федорова, Талгат Нигматулин, Светлана Светличная, Владимир Ивашев, Николай Еременко, Вадим Спиридонов, Лариса Удовиченко, Лариса Лужина, Виктор Мережко, Людмила Гурченко, Александр Панкратов-Черный…

После Олимпиады общага переехала в шестнадцатиэтажное серое здание на улице Бориса Галушкина. Здесь уже тусовались те, кто сейчас считается культовыми персонажами столичной богемы: Федор Бондарчук, Ольга Кабо, Иван Охлобыстин, Алексей Саморядов, Петр Луцик, Наталья Пьянкова, Анна Тихонова, Денис Евстигнеев… Культовым местом сразу стала крыша. Там пили водку и вино, писали сценарии, загорали, влюблялись и просто курили и трепались о мелочах жизни. Перестройка задела ВГИК созданием пресс-клубов и введением талонов на винно-водочные изделия. Общага откликнулась тусовками под музыку Бутусова и самопальной бражкой. Был такой персонаж по имени Рома Греков, который гнал самогон в огромной фляге. Поначалу фляга тщательно скрывалась под грудой старой одежды, самогон бродил в углу комнаты под строжайшим секретом и рассчитывался на маленькую компанию. Но уже через два дня у комнаты Ромы стояла огромная толпа с банками и бутылками, а производитель разливал свое изделие всем, даже не дав ему добродить. Кроме Ромы и самогона существовал еще таксопарк № 10, там продавали все что угодно. Талантом нарушителя спокойствия обладал Аркадий Высоцкий. С его появлением общежитие прощалось со спокойной жизнью ровно на неделю. В пьянку включались даже те, кто находился в глубокой завязке и занимался восстановлением добропорядочных отношений с преподавателями и институтом. Порядок восстанавливал Никита Высоцкий, который возвращал брата в лоно семьи, а его друзей - на лекции в институт, и после этого о бурных возлияниях напоминала лишь батарея пустых бутылок. Кстати, бутылки были неплохой прибавкой к стипендии. Один товарищ обходил каждое утро все этажи и собирал тару. Отсутствие бутылок ставило в тупик уборщиц, которые, посовещавшись, пришли к выводу, что у них появился конкурент, поскольку поверить в то, что студенты бросили пить, было невозможно. Конкурент накопил таким образом триста рублей и тут же прогулял их сообща с товарищами.
Сообща делалось все - ужин, обед, завтрак, дни рождения и свадьбы, учеба и отдых. Атмосфера мини-коммунизма толкала на постоянное устное выяснение отношений, а вот драки случались редко. И все же случались. Наталья Пьянкова и ее муж Вадим соседствовали со своим другом Лешей Родионовым и его женой-киноведом. Хорошие отношения подтачивало то обстоятельство, что Леша очень рано ложился спать, в то время как у Пьянковых до утра протекала обычная студенческая попойка с разговорами и песнями под гитару. Как-то, ошалев от бессонницы, Леша дождался, когда соседи угомонятся, и, открыв окно, принялся барабанить сковородкой по подоконнику и орать: "Сорок пять минут подъема, сволочи! Подъем!" Вечером Вадим Пьянков сделал ответный ход: выставил на окно колонку и включил музыку. Музыкальная пауза закончилась грандиозной дракой между Вадимом, Лешей, его женой и Пьянковой. Разняли их быстро, об остальном история умалчивает.
До криминала действительно доходило редко. Единственное - по осени воровали друг у друга мебель из комнат. Но преступлением это не считалось, мебель была государственной, а уютно обустроиться хотелось каждому. Лишь однажды узбек-режиссер стащил из-под носа у вьетнамских студентов огромный шкаф, а потом оказалось, что там были спрятаны рис, макароны, колбаски и другие вьетнамские блюда. Пришлось срочно бежать в магазин за водкой и собирать друзей.
Одним из самых распространенных обычаев было празднование успешно сданных экзаменов с преподавателями. Курс Бондарчука долго не решался подойти с подобным предложением к мастеру. Однажды, после успешного экзамена по мастерству, ребята, предварительно поинтересовавшись у Бондарчука-младшего, какие напитки любит его отец, и усвоив, что Сергей Федорович водку не пьет, а любит пиво, сухое вино и шампанское, пригласили мастера на мини-банкет. Стол накрыли прямо в его кабинете. Вскоре раздался стук в дверь, это была Ирина Скобцева. "Сережа, почему вы закрылись? Вы что, там пьете?" - беспокоилась она. "Нет, обсуждаем", - прогудел Бондарчук.
На Новый год общага превращалась в пороховую бочку. Все обитатели плавно перетекали из одной комнаты в другую. Кто-то из студентов-киноведов пригласил на праздник знакомых девчонок, но наткнулся на заслон в лице вахтерши Лилии Соломоновны. После одиннадцати вечера даже свои проходили в общежитие только после того, как из ее уст узнавали о себе то, что не знали раньше. В ту новогоднюю ночь в каморке вахтерши пригрелся наряд милиции. Разгоряченный студент нахамил и ей, и наряду, а потом убежал на второй этаж к операторам и спрятался в туалете. Когда милиция выломала дверь, нарушитель сидел на унитазе с сигаретой в зубах и орал: "Лимита, я вас всех отправлю в деревню!" Особенно обидным для милиции было слово "лимита", ведь кричавший не имел московской прописки.