Рецензия на фильм «Моя большая греческая свадьба»

Выйдя с "Моей большой греческой свадьбы", все гадали лишь об одном: господи, за что ж ее так. Унифицированная история Золушки, только национально окрашенная - и сенсационные сборы при минимальном бюджете, верхние строчки чартов, долгий-продолжительный, непреходящий успех. Может, у всей Америки открылся третий глаз, что она видит, чего мы в упор не видим?

Что-то такое, что в лучшую сторону отличает "Мою большую греческую свадьбу" от "Восток есть восток", а также "Свадебного певца", "Свадебного переполоха", "Сбежавшей невесты"? Что это? Навскидку не решалось…

Комедия старой коровы по имени Тула, до тридцати так и не вышедшей замуж, разворачивается предсказанно, как погода. Припаханная своей большой греческой семьей, разбогатевшей в Чикаго, однажды она наткнулась на прекрасного принца и изменила жизнь. Пошла на компьютерные курсы, устроилась в турфирму, надела декольте, накрасила глаза. Тут он ей и достался. Правда, на месте мачехи - национальные предрассудки, так как принц был не грек-эмигрант, а коренной чикаговец. Но происшествий особенных нет, кроме того что семья постоянно суется в интимную жизнь коровы. При этом национальный вопрос, которым история окрашена, решен много слабее, чем в "Восток есть восток". На то это, видимо, и не Европа, чтобы юмор был грубым. Он связан с постоянными примерами, что все слова на свете имеют греческие корни, греки много едят, много пьют и вообще греков всегда много. Естественно, чикагский принц с его вегетарианством, агностицизмом и избирательностью общения вписывается в эти "шум и ярость" не сразу, что, видимо, и должно быть смешно. Ну, допустим, но если про американцев уже двести лет известно, что все они - большие дети, то в ХХ1 веке это уже хоть намеком должно было донестись и до них самих. Что ж тогда они деньги платят за заведомо грубые издевательства?

На самом деле в фильме, конечно, виднеется разгадка. Она вообще к юмору не относится, но для американцев чертовски привлекательна как очередной прорыв к святыням политкорректности. Тула и принц не могли сойтись ни по каким параметрам: он действительно высокий широкоплечий красавец, а она действительно толстая корова, под конец лишь накрасившая ресницы. Он действительно вписан в социум, а она - в свою греческую семью. Но есть то, что их объединяет сильней всех иных велений: оба шугаются громких криков, ярких бантов и жестких правил, оба, хотя и по разным причинам - закомплексованы и компенсируют неуверенность в себе стойкой неприязнью к окружающему миру. Неприязнь эта тихая, выжидательная, однако всеобъемлющая. В тайной издевке над всем и вся они и нашли друг друга, и это психологически точно. А точность как раз позволяет воплотить наяву, что прекрасного принца может заполучить любая уродина.

Заполучить, что не положено - ни у кого губа не дура, а воплощение еще и широко аргументировано. На почве сходства характеров даже национальный вопрос решается мирным путем. Короче, политкорректность вышла на новый уровень: психологический, не физический. Терпеть друг друга должны теперь комплексы и манеры. Это похвально и даже вне Америки за сходство характеров можно проголосовать руками и ногами. Но, к сожалению, кое-что американцы все же в упор не видят, за что большими детьми их можно считать по-прежнему. Дурдом все равно идет после ракового корпуса, а у них принц по имени Йен Миллер сыгран молодой сериальной звездой Джоном Корбетом, а корова Тула сыграна автором пьесы и затем сценария, театральной актрисой Нией Вардалос.

Есть женщины, уродливые для одного и приемлемые для другого. Один привыкает и к огромному носу, если нежная кожа, другой - и к вулканическим прыщам, если губы пухлые. Есть женщины просто уродливые, к ним привыкают за умные глаза. К сожалению, Ниа Вардалос - пусть в жизни она мила и очаровательна - по фотогении имеет оценку "ноль". У этой носатой прыщавой обрюзгшей бабы с экрана губы такие же тонкие, как и глаза косые. Она на экране - вечное и неизменное полное отсутствие обаяния. Привыкнуть к такому никому невозможно, тем более - принцу, каковым на экране выступает Джон Корбет. За что же ему-то каждое утро всю жизнь на нее смотреть? Абсурд.

И тут разгадка понятна, только никаких психологических оправданий у нее, к сожалению, нет. Дело в том, что моноспектакль "Моя большая греческая свадьба" Ниа Вардалос играла на сцене по мотивам собственной биографии. Партнера на сцене у нее не было, а вот муж как раз был. И вы его увидите, если увидите кино. Это некий Йен Гомес, играющий сослуживца ее прекрасного принца. В жизни-то он действительно Йен, как Джон Корбет в кино, но к тому же он - маленький, лысый, толстый и противный. И вот если бы он также на экране был парой Ние Вардалос, вопросов бы не возникало. Это честно, когда неприятные ощущения от взгляда друг на друга взаимны. Со временем они просто будут вынесены за скобки, что тоже психологически точно. Но взглянуть на такое кино мало кому захочется, поэтому для кино на реальное место Йена Гомеса взяли все-таки Джона Корбета, на которого смотреть приятно. А Нию Вардалос как автора идеи заменить было невозможно. Вся "Моя большая греческая свадьба" - ее детище, ее не будет - и кина не будет.

Ние Вардалос продюсеры Том Хэнкс и Рита Уилсон, тоже семейная пара, только без вышеописанной проблемы, сделали большой человеческий подарок. Вместе с тем они, пользуясь модой на политкорректность и национальный вопрос, обманули миллионы американцев. Теперь Америка, наводя мировой порядок, может ничтоже сумняшеся счесть себя в праве скрещивать ежа с ужом, а жирафа с антилопой. Ведь старой песне Высоцкого еще не двести лет.

Текст: Екатерина Тарханова