-- Я невероятно горд возможностью поговорить с создателем одного из важнейших киножанров – фильмов о ходячих мертвецах.

-- Ну, многие бы с вами не согласились.

-- Почему? Разве вы не были первым?

-- Ну, не знаю. Возможно, я был первым в одной из вариаций…

-- Во всяком случае, вы задали некие основы, стандарты эстетики. Медленно идущий мертвец, распадающийся на ходу. Мой пятилетний сын – я не знаю, честно говоря, откуда он это знает – но он говорит, что зомби, это такой мертвый дядя, который ходит как пингвин.

-- (Смеется) Я не знаю, откуда он это знает. Зак Снайдер это знает.

-- Кстати, а что вы думаете о новых зомби-фильмах, таких, как бойловские «28 дней спустя» /28 Days Later…/ (2002)? Те, в которых зомби стали быстрыми монстрами.

-- Да, хотя в «28 днях спустя» зомби не мертвы, они просто инфицированы, так что тут нет претензий. Больше всего меня напряг снайдеровский римейк «Рассвета мертвецов». Я не знаю. Мне нравится его работа, Зак отличный экшн-режиссер, первые пятнадцать-двадцать минут просто великолепные, но я ждал большего. Я ждал какого-то наполнения, а это похоже на какую-то компьютерную игру.

-- А что должно быть в зомби-фильме, чтобы он был чем-то большим, чем видеоигра? Политическая и социальная сатира?

-- Ну, это то, что я вкладываю в кино. У меня есть определенный шаблон. Мои идеи приходят ко мне – это какие-то наблюдения того, что происходит в мире, в особенности в США. После этого я говорю: окей, у меня есть причина снять кино, и после этого я вставляю туда зомби. Это мой номер, мой трюк, мой шаблон. Тут же дело не в зомби, и не в правилах, по которым они должны жить. Хотя я действительно считаю, что они должны двигаться медленно, так страшнее (это специально обсуждается в фильме «Дневники мертвецов» /Diary of the Dead/ (2007) – Фильм.Ру). Я помню «Мумию» /Mummy, The/ (1932) – она все идет и идет, двигается медленно, но ее не остановить. Это больше пугает, чем это – вррррр – и все. Вот пчелы, например, меня не пугают. Ну ладно, это разные философии. Даже Гильермо дель Торо, когда он снял второго «Блейда», вампиры у него бегали и прыгали. Наверное это все от видеоигр, а не от традиционного готического кинонаследия. Наверное, нынешние люди больше боятся быстрого. Ведь в играх – даже в старых – все начинается медленно, а потом все быстрее и быстрее. Даже в «Тетрисе». Для меня гораздо страшнее что-то, что медленно приходит – за тобой.

-- Знаете, у нас тут есть шутка, что кто-то уже должен наконец-то снять экранизацию тетриса.

-- (Смеется) Это должен быть фильм ужасов – кирпичи, падающие на голову все быстрей и быстрей.

-- Во всех фильмах про мертвецов все устроено очень просто. Это мы – это они. Либо они нас сожрут, либо мы вышибем им мозги. Невозможно их пожалеть, невозможно встать на их сторону. Вам, тем не менее, это удается. Вы как минимум не очень уверены.

-- Я не уверен. Я, пожалуй, на стороне зомби. Они хорошие парни – то есть, разумеется, они не хорошие парни, у них, знаете, есть проблема. Но они не врут, не жульничают. Они довольно откровенны. Понимаете, я родился в 1940 году. Я вырос с этой идеей – я американец. Американцем быть круто. Я думал, что мы единственные хорошие парни на свете. Со временем я понял, что это ничего общего с действительностью не имеет. Я просто не смогу тебе объяснить, как я разочарован. Никакой гордости не осталось в том, чтобы быть американцем. Конечно, нынешняя администрация постаралась в этом, но вообще все под откос очень давно катится.

Я также очень рано разочаровался в религии. Я вырос в католической вере и видел ужасные вещи – то, что делали священники. Мой друг покончил с собой, потому что священник его «использовал», ну вы понимаете.

-- Как вы думаете, вы что-то изменили своими фильмами?

-- Может быть, бессознательно… Понимаете, в первом фильме у меня не было ни правил, ни канона. Мы просто снимали кино. Возможно из-за того, что главный герой был черным…

-- …И, наверное, потому, что фильм был снят как раз, когда убили Мартина Лютера Кинга

-- Точно, но мы-то этого не знали. Мы были простые парни из шестидесятых, зажигали будь здоров, а Дуэйн был лучшим актером из всех наших знакомых, он прошел кастинг. Он, мне кажется, больше моего понимал, какой эффект все это может произвести. А потом фильм был закончен. Это прекрасная история: у нас была первая и единственная копия фильма. В Питтсбурге была своя пленочная лаборатория, потому что тогда новости снимали на пленку. Мы бросили пленку в багажник и поехали в Нью-Йорк, надеясь продать этот фильм кому-нибудь. И вот в этой машине, по радио мы услышали про убийство Мартина Лютера Кинга. И понеслась. Фильм имел громадный эффект, но мы этого не планировали.

-- Но все же главного героя застрелила в конце национальная гвардия.

-- Ну и что? Когда я писал эту сцену, я думал, что герой будет белым, и его точно также убивали.

-- И с тех пор у вас в каждом фильме есть хороший черный парень, который доживает до конца. Это что, правило такое? И вообще, имеет ли смысл говорить о каких-то правилах и канонах в ваших фильмах?

-- Нет, потому что всякий раз у меня разные влияния. Но, кстати, в «Земле мертвых» /Land of the Dead/ (2005) я хотел снять в главной роли черного актера, последовать традиции, но студия отказалась. Тогда я сказал: хорошо, и сделал главного зомби черным, и сделал его еще более симпатичным, так чтобы публика была полностью на его стороне. Это такой был неприличный жест (показывает оттопыренный средний палец) студии. Проваливайте!

-- И, строго говоря, в этом же фильме, это вы – в тот момент, когда главный герой говорит «ну все, я сбегаю на север, туда, где нет людей, бегу в Канаду»

-- Да, это я.

-- Кстати, а почему мы никогда не видели в ваших фильмах зомби-политиков, зомби-знаменитостей. Даже когда Деннис Хоппер, идеальный диктатор и политик, погибает в конце «Земли мертвых», он взрывается и сгорает и не восстает…

-- Слушай, я не знаю…

-- Зомби у вас – всегда обычные люди, рабочий класс, посетители мегамоллов…

-- Не знаю. Я думаю, просто разницы никакой нет. Если богатый парень умрет, он все равно будет мертвым. Это интересный вопрос. Я не знаю, что бы делали богатые мертвецы…

-- Но ведь они немного помнят о своем прошлом. Допустим, мертвая знаменитость позировала бы для фотокамер…

-- (Смеется)

-- А будут еще фильмы про мертвецов?

-- Надеюсь… не знаю… Я бы многое еще мог бы сделать с этой темой, с интернетом. Там, конечно, есть какая-то правда, штуки, которые они раскрывают, но… Я думаю, что когда нам врет масс-медиа, манипулирует нами, когда нам врут, то блогосфера – она идет дальше, она рекрутирует сторонников.

-- Но ведь в блогах речь не идет о правде, там собираются свидетельства… Помните парней, которые сидели в каком-то из небоскребе в Новом Орлеане во время урагана Катрина и фотографировали мародеров и вели блог – лучшее свидетельство об урагане.

-- А в моем кино главные герои и были теми парнями из Катрины.

-- Ну да. А правительственные каналы в вашем фильме заявляют, что зомби нет, а это просто бунты нелегальных иммигрантов. Вот для чего и нужны новостные блоги.

-- Я бы хотел надеяться, чтобы это было правдой. Возможно, такие блоги и бывают. Наверное. Но публика-то не будет в этом кататься, не будет искать правду. Слишком много людей готовы просто присоединиться к плохим парням. Особенно когда есть так много трудных тем – та же иммиграция. В Америке это реально горячая тема, причем большинство ненавидит мексиканцев. Даже люди, которых напрямую они никак не касаются – допустим, рабочие на автозаводах в Детройте. Они остаются без работы не из-за мексиканцев, просто система рушится, чертовой индустрии нужно больше денег. Но, конечно, они винят во всем мексиканцев

-- Ну, это понятно – негров или евреев винить противозаконно…

-- (Смеется) У нас тут есть новые парни, которые во всем виноваты! А теперь еще у нас выборы на носу.

-- А вам не кажется, что эти ваши выборы – тоже зомби-флик? Пожилой консерватор-зомби, который не может поднять руки выше головы… (Джон МакКейн – Фильм.Ру)

-- Ну, мне реально жалко этого парня, я-то думаю, он отличный. Но, к сожалению, пока демократы срутся между собой, этот парень, похоже, проскочит незаметно в Белый дом.

-- А хороший черный парень? (Барак Обама – Фильм.ру) У него нет шансов?

-- А он хороший черный парень? Понимаешь, он тут заявил: «Я единственный, кто не голосовал за войну». А потом выясняется: эй, он тогда не был в сенате. Ему не полагалось голосовать. Слушайте, а я тоже не голосовал за войну!

-- Ну что ж, по крайней мере он не соврал. Скажите, а в «Дневниках мертвецов» вы все начали сначала, причем до такой степени, что студенты киношколы, герои картины, похоже, не видели ни одного из ваших фильмов.

-- Не видели, правда. Слушай, у меня просто была идея – сделать кино про новые медиа и про студентов, и я правда все начал сначала, это как бы возвращение к «Ночи живых мертвецов» /Night Of The Living Dead/ (1968), они еще ничего не знают о ходячих трупах.

-- А что случилось с идеей снять этот фильм в настоящей киношколе?

-- А я так и хотел сделать, но продюсеры не разрешили. Мне, правда, хотелось сделать это совсем внизу, ниже радара, незаметно, за пару сотен тысяч баксов. В киношколе. Я понимал, что это будет релиз только на DVD, абсолютно независимый. Но продюсеры сказали – давай все же попробуем сделать эту историю чуть-чуть пошире. Я согласился, но только при условии минимального бюджета и полной свободы. Но все-таки актеров пришлось снять настоящих.

-- А какой бюджет?

-- Наличными – около двух миллионов долларов. Когда придут счета – получится все равно меньше четырех миллионов. Но зато это полностью мой фильм.

-- У нас кончается время, так что два последних вопроса. Один насчет мотоциклов: вы…

-- Ну почему меня все спрашивают про мотоциклы?

-- Ну не знаю, наверное из-за фильма «Рыцари-наездники» /Knightriders/ (1981) – самый смешной и восхитительный байксплойтейшн.

-- Ну кстати, я думаю, что это мой самый личный фильм, самый любимый. Единственный фильм, в котором есть я, который реально про меня. Вся эта идея с бродягой-индивидуалистом, с тем, чтобы быть вне радаров, на обочине, оставаться в стороне от большого шоу-бизнеса. Это чепуха конечно и самовосхваление. Но я не понимаю, почему меня считают мотоциклистом. Я, конечно, люблю фильм «Дикарь» /Wild One, The/ (1953) и, возможно, считаю из-за этого мотоцикл символом независимости. Но я никогда не ездил на мотоцикле, у меня нет чувства равновесия. Я не занимаюсь этим. Никаких харлеев.

-- И последний: когда вы едите стейки – они с кровью или хорошо прожаренные?

-- (Смеется, в сторону) Избавьтесь от этого парня! Да, я их ем сырыми, но к кино это никакого отношения не имеет.