Рецензия на фильм «Призраки Гойи»

Долгие годы он ломал голову: как бы так извернуться – снять картину о Гойе и об инквизиции, об ужасах войны и наполеоновской оккупации, о судьбе самой Испании и в то же время избежать академического формата "ЖЗЛ". В результате это ему удалось: акцент сместился в сторону выдуманных, а не реальных персонажей. Отлично сыгранный Гойя (Стеллан Скарсгард, любимый актер Ларса фон Триера) слегка потеснился ради падре Лоренцо в исполнении блистательного Хавьера Бардема, место же знаменитой герцогини Альбы, с которой у Гойи был длительный роман, заняла некто Инес Бильбатуа, муза художника. В картине Формана Гойе приходится лишь наблюдать за трагической судьбой Инес, за перипетиями жизни Лоренцо, менявшего свой курс в соответствии с политической конъюнктурой, за судьбой своей страны, которая пережила вторжение Наполеона, костры инквизиции, войну и прочие ужасы.

То есть – если упростить, конечно, – Форман снял мелодраму на фоне большой Истории; художника же сделал "репортером", от острого глаза которого не ускользнуло ни одно значимое событие. Основная же нагрузка легла на плечи Хавьера Бардема, замечательного испанского актера, набирающего силу от роли к роли. Но даже при том головокружительном диапазоне (сегодня он – юноша с пылким взором, завтра – старый паралитик, послезавтра – писатель-интеллектуал), которым владеет сеньор Бардем, эта роль для него – выдающаяся. Она самая "испанская" из всех его испанcких ролей, а ведь Бардем снимался и у самого Альмодовара. Сложный, переливчатый, непредсказуемый характер: лицемерный, но с порывами неожиданного благородства, подлый, но с проблесками истинного мужества. Кроме того, это человек именно той эпохи, когда в чести было религиозное ханжество и в то же время личное мужество. Под стать ему и Натали Портман, сыгравшая сразу две роли – Инес и ее дочь Алисию. Конечно, до Бардема ей еще далеко, и все же Портман, которую еще недавно припечатывали как "вечную Лолиту", смогла сыграть возрастную роль.

Тем более что основной сюжет разыгрывается между Инес и Лоренцо. Жан-Клод Каррьер, драматург, работавший с Бунюэлем, завязал судьбы этих двух непохожих людей, саму невинность Инес и само коварство Лоренцо, в невероятный мелодраматический узел. Навещая девушку в камере, куда она была брошена инквизицией, Лоренцо стал отцом ее дочери, когда же Лоренцо казнят, за телегой с его бездыханным телом будет идти одна лишь Инес. Нет, почему же одна: чуть поодаль, чтобы не мешать долгожданному свиданию с уже мертвым возлюбленным, тащится старый, совершенно оглохший Гойя, замыкая эту скорбную процессию.

Возможно, это самый выразительный кадр фильма, напоминающий полотна самого Гойи, беспощадного художника, который ни разу в жизни не приукрасил суровую действительность.