Рецензия на фильм «Принц и я»

Выпустившая фильм "Принц и я" американская кинопромышленность отдала дань моде на розовое. Розовый – самый модный цвет года, узнав о чем, его надели не только молоденькие любительницы, но также женщины за тридцать и отчаянные сорокалетние. Розовые романы, розовые очки, жизнь в розовом свете для фильма Марты Кулидж ("Секс в большом городе") – не частное дело, а целое мироздание…

Фильм тем самым абсолютно неподвластен общим эстетическим критериям. Он жестко ориентирован на конкретную аудиторию, и эстетически сообразным было бы лишь рассмотрение этой аудитории.

"Принц и я" никоим образом не связан с богатой кинематографической традицией взаимоотношений простых смертных и царственных особ. Традиция складывалась, начиная с момента изобретения кино, поскольку одновременно с ним происходили восстание масс и опрощение венценосцев. Помимо бесчисленных экранизаций "Майерлинга" в традиции широко известны "Анна и король", "Римские каникулы", "Принц и хористка" вплоть до недавнего "Кейт и Лео". Все эти картины отличает какая-либо нештатная ситуация – либо король будет из Сиама, либо он попадет в современность из прошлого, либо принцесса сбежит из дворца. Это всегда позволяло на фоне самоочевидных взаимоотношений развиться остроумию съемок и диалогов.

Вместе с тем "Принц и я" не связан и с "жизнеподобными" телепостановками реальных великосветских историй (Эдуард VIII и Уиллис Симпсон, Чарльз и Диана). В них всегда был надлом – все знают, чем это кончилось. А недавняя женитьба датского кронпринца Фредерика на австралийке Мэри Дональдсон пересекается с фильмом лишь номинально. Герой фильма Эдди – тоже принц Датский, но больше их ничего не объединяет. Постановщица Марта Кулидж изъяла любой намек на "нештатность" и "жизнеподобие". Она изготовила именно трафарет, идеальный, не омраченный ничем остроумным или надломленным, ни одним отклонением от того, "как полагается", только при этом поместила его не в волшебную сказку, а в как бы стандартную современность.

Повеса Эдди (Люк Мэбли) гоняет на "Ламборджини" и плюет на свои государственные обязанности, а его отец, старый датский король (Джеймс Фокс), тем временем, как полагается, заболел. Красивая высокомерная мать (Миранда Ричардсон) отказывает Эдди в деньгах, но ему и на это наплевать. Он, как полагается, намерен прошвырнуться в Америку. Там где-то в Висконсине все девчонки по первому требованию расстегивают кофточки, что по телевизору показали. Прилетев, Эдди направляется в университетский бар, чтобы студентка-барменша (Джулия Стайлс) на "первое требование", как полагается, облила его водой. Но Эдди немедля становится пылко влюбленным, и тут…

Студентка-американка заставляет его заняться органической химией, потом он вынужден устроиться работать, а потом ему объясняют: "В отличие от некоторых, мне никто ничего не подносит на блюдечке. Я должна добиваться всего сама, для чего надо много трудиться. И тогда я всего добьюсь, то есть уеду в Боливию и Эквадор помогать бедным, бездомным и больным". Дальше Эдди, как полагается, везут на День благодарения на семейную ферму, и родители с братьями и невестками – образец добродетели – добавляют подробных объяснений: "Государство не может не думать о простых фермерах, потому что мы все зависим друг от друга. Если нам будет плохо, то и корпорации разорятся".

Вдохновленный политпросветом, Эдди переживает свой первый поцелуй с настоящей американкой и срочно отваливает в Данию принимать престол из отцовских слабеющих рук. Моментально на госсовете решает серьезную экономическую проблему профсоюзной забастовки, лихо расправляется с претензиями норвежского короля и, остепенившись, настаивает на женитьбе с американской возлюбленной. Королева-мать, как полагается, против, король-отец, как полагается – за. Дальше – кареты, дворцы, балы, фрейлины, примерки, платья, журфиксы, алмазный фонд, но тут снова возникает главный "отношенческий" конфликт. Американская невеста не согласна расстаться со своей мечтой о больных детях в Боливии и Эквадоре ни ради какой короны. Она должна доучиться в университете, а принц, уже коронованный, не может покинуть Данию. Теперь догадайтесь сами, чем все это закончится.

Так вот кто может переживать предложение руки и сердца, опустившись на одно колено, бриллианты на шее, юбку на кринолине и при этом слегка (мило) выщербленные зубки рядом с твердой уверенностью, что Шекспир современной женщине – как корове седло, в качестве реальной возможности? Да все дочки советских мамаш, насмотревшиеся на то, как мамаша боролась с папашей за каждую капельку власти и действительно отвоевала право вечно им помыкать. "Ты, что, забыл, что в субботу нам за новыми обоями? Ну-ка дыхни. А где деньги на детей? Первого Клава с Ваней придут отметить бабушкину годовщину. Тоже прислугу завел. Не лезь ко мне, всем вам только одного и надо".

Дочки брали пример с мамаш и, всегда будучи за них, шантажировали папашу, что расскажут про шашни с тетей Клавой, если он не подкинет бабулек на праздники. Дочки знали, как дважды-два, что сами выйдут замуж ровно в том возрасте, как мамаша, и ни на год позднее, а поскольку придется выйти за того, кто как раз подвернулся, потом всю свою жизнь они будут корить его, что не прекрасный принц. В полной уверенности, что, если бы не подвернулся и не пришлось бы его заманивать и притворяться, будто влюблена и послушна, чтобы потом всю жизнь мстить за это притворство, так на следующий же день принц на белом коне подъехал бы прямо к нашему магазину. Он подъехал бы, как дважды-два.

Эта завидная уверенность, позволяющая фильму Кулидж собрать именно у нас бешеные бабки – действительно эстетический колорит стандартной современности.

Текст: Екатерина Тарханова