Рецензия на фильм «Страсти Христовы»

Фильм Мела Гибсона вызвал нездоровый, и потому массовый интерес

В кинотеатрах США прошла премьера самого скандального фильма со времен "Последнего искушения Христа" – "Страсти Христовы", снятого знаменитым актером и режиссером Мелом Гибсоном. Как и следовало ожидать, шумные акции протестующих против опасного зрелища только подлили масла в огонь: залы переполнены, билеты раскуплены.

У нас этот фильм должен выйти в апреле. Печальный опыт реакции Православной церкви на показ по НТВ картины Мартина Скорсезе "Последнее искушение Христа" несколько лет назад заставляет опасаться новых цензорских искушений. Тем более что на этот раз задетыми почувствовали себя влиятельные еврейские религиозные и общественные организации: еще почти никем не виденный фильм обвиняют если не в прямом антисемитизме, то во всяком случае – в способности провоцировать антисемитские настроения. До просмотра трудно судить, в какой мере это так. Сошлюсь на первую реакцию в странах, где фильм уже на экранах.

Одна из причин столь ожесточенных нападок на фильм, полагают некоторые авторы, – как ни странно, в его эмоциональной мощи. Будь сцены страданий Христа менее выразительными, все бы приняли картину просто как еще одну экранизацию евангельского мифа. Но, судя по отзывам первых зрителей фильма, Мел Гибсон сделал его во всеоружии современных подходов к кинематографу, где уже не существуют прежние табу, и показ сцен, мучительных для зрительского восприятия, стал нормой.

127-минутная лента, снятая на латинском и арамейском мертвых языках с живыми английскими субтитрами, вобрала последние 12 часов жизни Христа; прямой сюжет его восхождения на Голгофу перебивается ретроспективными эпизодами, живописующими рождение Христа, его отношения с Марией Магдалиной (Моника Белуччи), его приход в Иерусалим, Нагорную проповедь, тайную вечерю… При этом Мел Гибсон решительно отказался от сладенькой традиции прежних фильмов о Христе, которые скорее усыпляли аудиторию, чем ее волновали, сильно напоминая воскресную проповедь для детворы. Христос и его ученики в таких фильмах, пишет критик Роджер Эберт из "Чикаго трибюн", всегда были преувеличенно опрятны и походили на бизнесменов из "среднего класса".

А у Гибсона зритель видит изможденного, затравленного человека, которого избивают, унижают и пытают самым зверским образом. Эта финальная сцена "Страстей Христовых", которая длится добрый час, детворе категорически противопоказана – отроки будут травмированы, что особенно беспокоит многих рецензентов. Сцены забивания гвоздей в руки и ноги распятого даны с предельным натурализмом, его правый глаз опух и не видит, из-под тернового венца сочится кровь, на груди повисли лохмотья кожи. "К концу фильма Христа уже не узнать: перед нами бесформенная масса окровавленной плоти, воющая от боли", – описывает свои впечатления один из критиков. Роджер Эберт утверждает, что это самый жестокий из когда-либо виденных им фильмов.

"Гибсон сделал угнетающе болезненное зрелище, которое к финалу полностью подавляет психику зрителей, – писала "Нью-Йорк Таймс" в день премьеры 25 февраля. – Это крайне грустно – смотреть фильм, снятый с такой безусловной верой в Бога, но и с таким минимальным почтением к нему". Автор статьи не видит принципиальной разницы между средствами, которые использовал Гибсон в фильме о Христе, и приемами Квентина Тарантино в его недавнем кровавом триллере "Убить Билла", и находит забавным, если критики, дружно клеймившие Тарантино, станут петь дифирамбы "Страстям Христовым".

Как все было на самом деле? Кто и как распял Христа? Этими вопросами теперь полнятся страницы западных изданий. Папа Иоанн Павел II, которому картину показали в числе первых, ее как бы освятил, подтвердив, что "все так и было". Что по отношению к мифу звучит достаточно забавно. По этому поводу журнал "Newsweek" в огромной статье, посвященной фильму Гибсона, резонно напоминает, что вопреки представлениям миллионов верующих, Библия – не более чем книга, написанная смертными, она отражает субъективный взгляд конкретных авторов в конкретное время при конкретных обстоятельствах и не может считаться документацией исторических событий. Понимать ее буквально – значит понимать заведомо ошибочно. Как ошибочно расширять определенную группу евреев – гонителей Христа – до масштабов всего еврейского народа.

Кто же виноват? Историки говорят: Римская империя. Теологи утверждают: грехи человеческие. Католическая церковь возлагает ответственность за терзания Христа на самих христиан. Более сорока лет назад Ватикан окончательно "отменил" тезис о вечном преступлении евреев перед богом и людьми. Фильм Гибсона, опасаются нынешние еврейские лидеры, может эту идею реанимировать. Сам Мел Гибсон это энергично отрицает: "Я совсем не хочу линчевать евреев, – заявил он в интервью католическому радио за месяц до премьеры. – Я люблю их. Я молюсь за них. Румынская актриса Майя Моргенстерн, играющая Деву Марию, – чистокровная еврейка, ее родители пострадали от холокоста, она бы не стала принимать участие в антисемитском шабаше!"

Чтобы лучше понять позицию Гибсона, надо вспомнить о том, что это ярый католик ультраконсервативных взглядов, категорически не принимающий нововведений вроде чтения молитв на современных языках. Он не ест мяса по пятницам, строго блюдет запреты и обряды, на которых вырос и воспитан, и утверждает, что съемками его картины руководил непосредственно Дух святой. Раны Христа, по свидетельству исполнившего эту роль 35-летнего Джеймса Кэвизела, он воспринимает как собственные. Вероятно, это почти фанатическое восприятие Евангелия подвигло Гибсона на столь болезненные формы его воплощения. И возник, по мнению видевших фильм наблюдателей, занятный парадокс: тезис "он умер за наши грехи", обычно воспринимаемый как морализующая абстракция, в фильме предстал кошмарно реальным, катарсиса – очищения страданием – нет и не предвидится. Измученная зрелищем аудитория в силу физиологической невыносимости происходящего жаждет, чтобы пытки скорее прекратились, – хотя это обессмыслило бы Искупление как одно из базовых понятий теологии, религия лишилась бы своей главной опоры.

"Страсти Христовы" были сняты в Италии всего за 25 миллионов, субсидированных самим Гибсоном. Съемки шли зимой, когда, рассказывает Джеймс Кэвизел, было мучительно холодно. На гримирование Христа уходило по восемь часов, а потом Кэвизел всю смену не мог присесть, потому что был распят на кресте. К спине актера привязали доску, чтобы избивающие Христа римские легионеры его не поранили, но они, конечно же, промахивались, и солдатские хлысты вонзались не в мифологическую, а вполне реальную кожу. Во время съемки эпизода Нагорной проповеди при полном штиле в Христа вдруг попала молния, тело Кэвизела окуталось призрачным светом, и он едва не ослеп от сияния. Все это можно было принять за знамения, хотя никто не взялся бы точно определить, одобряли небеса эту инициативу Гибсона или осуждали. Тут все зависит от чисто конкретной точки зрения.

Ясно одно: по извращенным законам шоу-бизнеса, скандал пойдет фильму только на пользу. Чем больше будет протестов, тем больше зрителей захотят составить об очередном христовом искушении собственное мнение. А если дело дойдет – а оно может дойти – до запретов, то это будет настоящим праздником для видеопиратов: они уж точно внесут распятого Христа в каждый дом, причем за весьма приличное вознаграждение.

Это будет тот редкий случай, когда массовый зритель хлынет смотреть кино, снятое фанатически верующим человеком совсем не для развлечения.

Текст: Валерий Кичин