Трагедия негодяя

Выходящий вскоре новый фильм Мартина Скорсезе и Леонардо Ди Каприо «Волк с Уолл-стрит» стали считать претендентом на награды еще до того, как его подготовили к прокату. Почему картины о гангстерах и мошенниках пользуются едва ли не большим уважением публики, чем ленты о благородных героях? Чем притягивают зрителей истории о преступниках, от которых они в жизни стараются держаться подальше? Давайте разбираться.

Рассказывая недавно журналу Empire о своей работе над криминальной драмой «Лицо со шрамом», актер Ф. Мюррей Абрахам, более всего известный по роли Сальери в «Амадее», признался, что не понимает, почему главный герой «Лица» Тони Монтана стал культовым героем. В самом деле, Тони – уголовник, психопат, убийца, наркоман и наркоторговец. А также плохой муж, отнюдь не лучший в мире друг и, в довершение всего, выходец из Латинской Америки. У него нет никаких положительных качеств, и он один из тех, кем пугают друг друга добропорядочные американцы, когда борются с запретами на продажу оружия и свободную эмиграцию с юга. Спросите любого зрителя «Лица», и он скажет вам, что Тони получил по заслугам, когда был убит в финале картины. Так почему же это популярнейший персонаж? Причем не только среди тех, кто живет в криминальной среде или мнит себя ее частью.

Абрахам, правда, попытался предложить свое объяснение. Мол, сыгравший Тони Монтану актер Аль Пачино – харизматичнейшая личность, и это в глазах зрителей компенсирует все недостатки персонажа. Аргумент это действительно сильный. Пачино – ярчайший и всеми уважаемый артист, и он увешан наградами, как новогодняя елка. Но разве все его фильмы разошлись на цитаты? И разве он спасает каждую ленту, в которой снимается? Очевидно, нет. Через два года после «Лица со шрамом» Пачино сыграл героическую роль в исторической драме «Революция», и эту картину, в которой было немало других талантливых актеров, постиг столь унизительный провал, что Пачино после этого четыре года нигде не играл, пока не вернулся на экраны в успешном, но отнюдь не культовом триллере «Море любви».

Конечно, фильмам о злодеях вроде «Лица» или «Волка с Уолл-стрит», где рассказывается о финансовом махинаторе, нужны звезды калибра Пачино и Леонардо Ди Каприо, чтобы сгладить самые острые углы их неприятных главных героев. Но это не единственная и даже не главная причина успеха подобных лент. Фильмы о злодеях популярны не вопреки их содержанию, а благодаря ему. И у этого кажущегося парадокса есть простое, но изящное объяснение, которое еще в 1948 году предложил американский критик Роберт Уоршоу. Остается только гадать, почему Абрахам за всю свою долгую жизнь не познакомился с классическом эссе Уоршоу «Гангстер как трагический герой».

Главную причину популярности гангстерского кино – и, шире, любого кино о современных негодяях – Уоршоу видел, как это ни удивительно, в самоуверенности и оптимизме американской культуры. Со времени первых европейских поселений в Северной Америке жители этих фортов и деревень верили, что их новый край – земля неограниченных возможностей, где каждый может преуспеть и жить счастливо и в достатке. Конечно, лишь самые наивные дурачки верили в сиюминутный успех. Но американцы были готовы работать в поте лица, убивать индейцев и издеваться над неграми, веря, что тех, кто будет все это делать с должным прилежанием, ждет счастливый конец.

Когда в 1776 году Томас Джефферсон составил Декларацию независимости, он вписал в нее строки о праве каждого человека (точнее, каждого белого мужчины) на стремление к счастью. Имея при этом в виду, что новое американское государство должно гарантировать это право, не ставя перед людьми непреодолимых препятствий. В пику традиционному сословному государству, которое ждало от подданных не стремления к счастью, а выполнения предписанных обычаем обязанностей.

Естественно, это привело к культу успеха и к почти патологической любви американцев к счастливым развязкам. «Настоящий американский герой не может быть лузером» – эти слова огромными золотыми буквами записаны на каждой странице истории американской поп-культуры. Ведь если герой терпит неудачу, то это значит, что он не реализует в полной мере свое право на стремление к счастью и не напрягается в борьбе за то, чего хочет добиться. А как может быть героем тот, кто действует вполсилы? Настоящий герой должен отдать борьбе всего себя. И это значит, что он должен преуспеть. По крайней мере, если действие развивается в наше время в Америке – «самой справедливой стране в мире». Хотя американские режиссеры ухитряются находить хеппи-энды и в реальных историях про холокост.

Все это, конечно, хорошо и оптимистично, но культура не может жить одним лишь оптимизмом. Еще древние греки знали, что комедии нужно уравновешивать трагедиями и что трагедии сильнее и драматичнее, так как они рисуют сильного, упорного героя, который полностью отдается своей борьбе, но все же терпит неудачу. Полноценная культура не может жить без «Эдипа» Софокла и без «Замка» Франца Кафки – без повествований, которые художественно осмысляют страдание, отчаяние, невзгоды и финальный провал. И наоборот, нет ничего тоталитарнее, чем натужный оптимизм, который требует от всех людей улыбаться и верить, что из любого положения есть выход. Мол, если вы этого выхода не видите, то вы – лузер и не настоящий американец, который недостоин гражданства великой страны.

Конечно, эту проблему можно было обойти, сосредоточившись на военных повествованиях, на историях о других странах и на временах, когда Америка была не столь справедливой, как сейчас (по крайней мере по отношению к женщинам, неграм и ирландцам). Но массовая культура должна быть зеркалом общества, и Америке нужны современные трагические персонажи. Причем такие, которые не кажутся неудачниками.

Как вы уже наверняка догадались, ответом на этот культурный запрос стали гангстерские истории. И не только гангстерские – любые истории о преступниках, которые преодолевают препятствия, торжествуют над врагами, празднуют свой успех… А затем терпят трагическую неудачу и видят, как их счастье рассыпается в пыль. При всех их формальных различиях, «Лицо со шрамом» и «Волк с Уолл-стрит» сделаны по одним и тем же лекалам, которые стали штампом еще во времена Уоршоу.

Чем хороши подобные фильмы? Да практически всем. Во-первых, они изображают сильного героя, который, несмотря на все свои грехи, притягивает зрителей харизмой и решительностью. Во-вторых, они рисуют триумф такого персонажа, который реализует свою «американскую мечту». Да, преступную, но все же «американскую мечту». К тому же разве все американские состояния заработаны абсолютно честно, без нарушения законов и правил?

В-третьих, в отличие от нудных положительных героев, злодей может закатить на экране настоящий «праздник жизни» – безумный, непредсказуемый, головокружительный. С горами кокаина, как в «Лице», и с состязаниями по метанию карликов, как в «Волке». Это притягивает само по себе. Как недавно признался в интервью исполнитель второй главной роли «Волка» Джона Хилл, если бы он увидел свой фильм подростком, он бы тут же захотел пробиться в финансовый мир, чтобы закатывать такие же запредельные вечеринки, какие в картине устраивает герой Ди Каприо.

В-четвертых, после триумфа в середине повествования империя героя начинает разваливаться, и это не чистая случайность, как в фильмах, где персонажи внезапно заболевают смертельными болезнями, а естественное следствие из предшествующих событий (куда более сильный художественный ход, чем случайная неудача). Преступная жизнь переменчива, и благодаря этому режиссеры могут превратить героя-триумфатора в трагического персонажа, не покушаясь на основы американской цивилизации, которая обещает хеппи-энд лишь положительным героям. Зрители, в свою очередь, испытывают тот катарсис, который лежит в основе художественного эффекта любого удачного трагического повествования.

В-пятых, изображая трагедию негодяя, режиссеры подчеркивают, что, при всей внешней привлекательности, преступная жизнь себя не окупает. Да, Джордан Белфорт, реальный герой «Волка», легко отделался. Он почти не сидел в тюрьме, и сейчас он неплохо зарабатывает, выступая с мотивационными речами. Но таких доходов, какие у него были во времена его криминального расцвета, у Белфорта уже не будет никогда. Это само по себе болезненное наказание для человека, подвинутого на «сладкой жизни». И массовое искусство должно об этом напоминать. Ведь в Америке всегда считалось, что Голливуд обязан учить зрителей хорошему.

Наконец, в-шестых, бросая тень на одного богача, гангстерское кино бросает тень на них всех и как бы говорит зрителям: «Да, вы не столь успешны и вы не живете так роскошно. Но не мучайтесь от этого. Ведь вполне возможно, что ради триумфа вам придется продать свою душу и совершить страшные преступления. А вы ведь этого не хотите, не так ли?» И это, пожалуй, самая приятная составляющая подобных картин. Ведь во времена, когда американцев со всех сторон забрасывают историями успеха, приятно, когда кто-то говорит: «Успех любой ценой – не лучшая идея».